был только болотный лунь, который попал к нам с переломанным крылом и вымещал на людях обиду за свою увечность. Крольчиха, по природе своей обязанная быть самым смирным и робким животным, на деле была грозой станции. Она яростно накидывалась на руки тех, кто ухаживал за нею, и даже летом мы были вынуждены надевать рукавицы, чтобы прибраться в ее клетке — иначе руки наши были бы располосованы до локтя. И не докажешь, что тебя порвал не волк, а всего-то миляга кролик.
После того как у Дианы появилась соседка, прозванная Молли, мы всерьез задумались о разведении кроликов. Тогда как раз пришла на работу Татьяна Александровна и клятвенно пообещала, опросив родственников и знакомых, достать молодого породистого самца.
Слово она сдержала — не прошло и двух месяцев, как, придя однажды утром на веранду, я увидела в отгороженном углу крошечное белое существо. Оно сидело на ворохе травы и сена и смотрело в одну точку испуганными красными глазами.
Никогда не замечала за собой тяги к сюсюканью над малышами, считая это проявлением слабости, но тогда я, едва коснувшись маленького толстого комочка, не сдержалась:
— Ух ты, моя лапочка! Да откуда ж мы взялись, такие маленькие? Да кто мы такие? И как нас мамка отпустила?..
Я все еще миловалась с крольчонком, когда пришли девочки-юннатки. Увидев на моих руках белоснежное существо с красными глазами и черным носом, они пришли в такой же восторг и окружили меня, наперебой осыпая малыша ласковыми прозвищами. Понимай крольчонок хоть четверть сказанного, он был растаял в лучах славы.
— А откуда он взялся? — обратились ко мне девочки, несколько исчерпав свой восторг.
— Татьяна Александровна принесла вчера, — ответила я, выбрав наиболее вероятный вариант из тех, что пришли мне в голову.
— И кто это?
— Самец. Его зовут Лапочка.
— Нет-нет! — горячо запротестовали девчонки. — Какая Лапочка? Его будут звать Роджер! Кролик Роджер, и никак иначе!
Переспорить их оказалось мне не под силу, и новоокрещенный малыш был торжественно водворен в свой закуток.
Конечно, его хотели отнести к Диане и Молли, познакомить, но третья клетка, персонально для него, еще не была готова, и целых два месяца Роджер-Лапочка жил в живом уголке. Его собственный уголок постепенно становился для него тесен — кролики растут быстро, так что его часто выпускали погулять по веранде. В этом случае все работы приостанавливались, и вокруг знаменитости собиралась толпа зрителей, которые с восторгом наблюдали, как черно-белое чудо не спеша, важно прыгает по веранде.
Иногда такие же прогулки устраивали и для крольчих. Причин было две — во-первых, генеральную уборку у Дианы лучше делать, когда ее нет в клетке — не нападет и не оцарапает. Во-вторых, подружкам надо было поразмяться. Диана и так прибыла к нам дамой полнотелой, а оказавшись в заточении, принялась с такой скоростью наращивать вес, что все уже боялись, не поздно ли ей становиться матерью — ведь у жирного кролика рефлексы размножения тормозятся. За первый год крольчиха увеличила свой вес вдвое, и мы в душе торопили Роджера — пусть растет побыстрее, иначе Диана вовсе утратит способность рожать.
Когда малышу исполнилось три месяца и он вырос втрое, его стали подпускать к крольчихам — пусть знакомятся. Клетка для него уже была готова, сделали и еще три про запас для будущего потомства. Мы ждали, когда же Роджеру стукнет четыре с половиной месяца: совершеннолетие по-кроличьи.
Первую встречу самца со своими будущими женами обставили торжественно — только что оркестр не играл. Всех троих выпустили на посыпанный свежими опилками пол…
Диана опомнилась первой. Молли она уже знала, а вот это белое с черным носом существо было ей не знакомо. Не спеша, короткими шажками, подтягивая жирное тело, она подобралась ближе. Роджер припал к опилкам, прижал уши — казалось, он даже прикрыл глаза и притворился неодушевленным предметом: словно в рассказе Сетон-Томпсона «Джек-Боевой Конек», он всем своим видом показывал: «Я кочка, я кочка, я кочка…» Однако нос подсказывал Диане другое, и она бросилась в атаку.
Подпрыгнув, крольчиха тяжело опустилась на спину самцу и ударила его задними лапами. Рванувшись, Роджер бросился бежать, но Диана развила удивительную для своих габаритов скорость. Она в три прыжка поравнялась с ним и вцепилась ему в уши… Когда кроликов наконец растащили, оказалось, что уши у Роджера, такие же черные, как и нос, проколоты в нескольких местах, словно компостером, и из многочисленных мелких ранок сочится кровь. Напуганный Роджер отчаянно вырывался и, отпущенный в клетку, забился в самый дальний угол. Мы с девочками переглянулись.
— Как же теперь? — Мои юннатки имели в виду предстоящую случку. — Она ведь не подпустит!
— Может, Дианка пока чует, что он слишком молодой? — попыталась я утешить девочек, хотя и сама ломала голову.
А злобная крольчиха тем временем, войдя во вкус битвы, огляделась и атаковала Молли, на которую обычно не обращала внимания. Та вообще стояла в стороне, с Роджером чуть обнюхалась в самом начале прогулки, а когда ее подруга напала на самца, была занята — рыла в груде опилок нору. Пунктик такой у Молли — в чем-нибудь копаться. Она была одержима мечтой прорыть подземный ход и предпринимала одну попытку за другой. И сейчас она целеустремленно рыла и закопалась больше чем наполовину, когда на нее, словно фурия, налетела Диана. Крольчиха принялась гонять свою товарку по крольчатнику, и мы еле разняли их. Молли тоже была слегка поцарапана, но гораздо меньше, чем многострадальный Роджер.
До самого конца Диана так и не примирилась с его присутствием, но лишь через полгода после первого нападения загадка оказалась разрешена.
Я назвала белого кролика Лапочкой, и имя Роджер мне всегда не нравилось. В душе я долго звала его по-своему, и, как оказалось, была права. Но доказательства пришлось ждать до ноября.
В один из последних дней месяца в крольчатнике опять случилось пополнение. Придя утром с обходом (это уже вошло у меня в привычку — ежедневно осматривать всех обитателей живого уголка, не заболел ли кто, не родился ли, не удрал), я сразу заметила, что в одной из пустых клеток наложено ворохом сено. Заглянув в клетку, я увидела прижавшегося к дальней стенке маленького толстого кролика.
Малышу исполнилось от силы месяц. Он был раза в полтора меньше, чем Роджер-Лапочка, когда тот появился у нас. Оказавшись в моих руках, новый жилец сделал две попытки удрать, но смирился и затих. Был он пепельно-серым, гораздо светлее Дианы и Молли и лишен еле заметных разводов и пятен, украшавший их шкурки. В его
