плечо, когда одна из стрел Иксы задела мою плоть, открыв тлеющую дыру в моей броне.
Черт. Этот звук. Он парализовал меня. Вывернул мой разум наизнанку. Я заставила себя поднять голову и посмотреть на них — на третью фигуру, чьи почерневшие губы зияли, как у рыбы.
Как будто поет.
Каджмар. Бог обольщения, искусства, красоты… и музыки.
Его песня прекратилась так же внезапно, как и началась. Я воспользовалась моментом как раз вовремя, чтобы уклониться от еще одной надвигающейся волны огня. Атроксус не шелохнулся, завис в нескольких сантиметрах над песком, раскинув руки в молитве, и пламя растеклось вокруг него расширяющимися волнами. А Каджмар и Икс дергались и пританцовывали по площадке, словно болтались на ниточках, удерживаемые каким-то невидимым кукловодом, их хромые ноги волочились по земле.
Я призвала Ночной огонь, и была благодарна, когда, подпитываемый моим адреналином, он легко расцвел в моих руках. Но мне с трудом удавалось использовать его точно, я не могла прицелиться им в Иксу или Каджмара, когда они двигались так быстро, а моя небрежная попытка послать поток огня в Атроксуса просто засохла и умерла под силой его гораздо более мощной стены огня.
Еще один вопль песни Каджмара едва не прикончил меня, когда я особенно не вовремя упала. Огонь настигал меня по пятам. Мне пришлось бороться, чтобы протащить себя на три дюйма, вне пределов его досягаемости.
В тот момент, когда звук отпустил меня, я снова побежала, боль исчезла под стуком моего сердца. Все свелось к шагам, которые мне нужно было предпринять, чтобы остаться в живых.
За кем я собиралась охотиться в первую очередь?
Я не могла приблизиться к Атроксусу, он должен был подойти позже. И стрелы Иксы были проблемой, но только потому, что голос Каджмара оглушал меня.
Мне нужно было избавиться от него. Было слишком опасно позволять себе приближаться к остальным, пока он мог остановить меня в любой момент.
У меня не было ничего, кроме клинков. Это означало, что в этой следующей части не было никакой стратегии. Мне нужно было просто бежать.
Мой взгляд остановился на Каджмаре, который танцевал в беспорядочных движениях по арене. Я подготовила свои клинки, приготовилась и бросилась к нему со всей силы.
Я не замечала запаха, пока не подошла к нему на расстояние двух шагов, но как только заметила, его уже невозможно было игнорировать. Оно было гнилостным, от него у меня скручивало желудок в узел и желчь подступала к горлу. Он был полуразложившимся. Густая краска покрывала его лицо, трескалась на дряблых мышцах.
Он был трупом.
И не просто труп, а тот, кого я узнала. Это был ришанец, которого Райн убил в первую ночь Кеджари. Наши собственные павшие соперники, вытащенные назад для последней схватки.
Каджмар уже готовился отойти от меня, прежде чем я сократила расстояние между нами. Но я навалилась на него еще сильнее, бросилась на него в эти последние секунды.
Мой кинжал слишком легко вонзился в его грудь.
Но Каджмар не упал.
Я упала на землю, когда он отпрянул от меня, затем спохватилась, когда очередная визгливая песня парализовала мой разум. Я едва увернулась от стрелы, затем заставила себя подняться на ноги.
Из раны Каджмара по центру груди хлынули сгустки крови. И все же он двигался.
Я попала в самое сердце. Я была уверена в этом.
Но, конечно, он не упал. Он не был жив. Это сердце больше ничего для него не значило.
Атроксус продолжал заполнять арену слоями пламени. Жар становился невыносимым. Свободного пространства для передвижения становилось все меньше и меньше.
У меня были минуты. Может быть, меньше.
Я снова бросилась на Каджмара. И на этот раз, вместо того чтобы ударить его клинком, я впилась ногтями в его некротическую плоть и подтащила его ближе, сдерживая рвоту от зловония.
Они не были настоящими богами. Просто марионетки. Я не могла убить то, что не было живым, поэтому мне нужно было расчленить его.
Его рот был открыт только потому, что челюсть была ослаблена. Вблизи я разглядела неестественную выпуклость его шеи, какое бы заклинание или чары ни были наложены на его горло, они наверняка сохранились там. У Ниаксии не было звуковой магии. Какое бы заклинание это ни произвело, оно должно было быть предметом, полученным от другого бога.
Как мрачно и забавно. Что-то, к чему когда-то прикасалась магия Каджмара, теперь использовалось для насмешек над ним.
Я вцепилась в его горло изо всех сил.
Его тело дергалось и трепыхалось, как рыба, пойманная на леску. Взрыв звука, казалось, разорвет мои барабанные перепонки. Он пронзил меня насквозь, как множество бритвенных лезвий.
Но я не могла остановиться. Ни на секунду.
Я ударила его снова. Снова. Снова. Старая кровь забрызгала мое лицо.
Я издала рев при последнем ударе.
Звук внезапно смолк. Мой клинок пронзил позвоночник трупа. Стекло разлетелось вдребезги, его осколки показались из разорванного горла.
Тело Каджмара упало на землю у моих ног, все еще дергаясь, а его голова осталась в моей руке, мои пальцы сжимали путаницу его волос.
Слишком долго.
Краем глаза я увидела, как Икс подняла лук.
В противоположном направлении снова взметнулось пламя.
Я не могла уклониться от обоих сразу.
Я заставила все свои мышцы работать в последнем рывке, толкнула их вопреки всему, и со всей силы бросила голову в Иксу, упав на землю.
Я покатилась по песку. Смутно, сквозь шум ревущей толпы, я услышала глухой удар. Я быстро пришла в себя и к тому времени, как приземлилась, уже бежала.
Секунды до того, как огонь охватит яму.
Я поразила свою цель. Икс с трудом поднялась на ноги, теперь она представляла собой набор нескоординированных конечностей, прислоненных к стене, ее лук запутался в сломанных пальцах.
Я не замедлилась, когда ударила ее, выпустив клинок. Я попала прямо по ее рукам, отрезав их по самое запястье. В мертвой месячной плоти хорошо то, что она легко режется. Лук упал вместе с ее разлагающимися руками.
Я схватила его, прежде чем он упал на землю.
Стрела была уже готова. Я прижалась к стене. Прицелилась.
По ту сторону арены парил Атроксус в своем огненном кольце. Какая бы магия ни питала его пламя, она сидела в его груди, и ее блики были видны под тонкой гнилой кожей его грудной клетки.
Моя цель.
Я не слышала ни истошных криков толпы, ни треска пламени, ни даже стука собственного сердца.
— Я звала и звала, но он не ответил.
Я
