засаде лучники.
Сегодня он решит всё по старинке, так, как сделал когда-то с Вадимом и его приспешниками отец: на языке мечей, булав, копий и секир, чья звенящая песнь и определит победителя.
За спиной — верные воины, опытные и храбрые. По левую руку — Некрас, лично обучавший каждого из них ратному мастерству и знающий местность как свои пять перстов. Справа — закалённый в сотнях сражений дядя, его плоть и кровь, его недостижимый идеал истинного правителя.
А впереди — вечность.
Розовеющая заря освещает шагающих плечом к плечу недругов. Игорь щурится: подобно тому, как снежинки в метели вдруг теряют счёт и превращаются в сплошную стену, так и бунтовщики словно множатся и их делается всё больше и больше. Неужели и впрямь у страха глаза велики? Или всё дело в яркой, слепящей зарнице?
Лоб мокнет от напряжения, сквозь превратившиеся в две узкие щёлки глаза Игорь начинает различать лица своих врагов, которые по мере приближения обретают размытые, нечёткие черты, доносятся до него и обрывки их разговоров, и запах опасности, чей солёный, слегка горьковатый дух будоражит его ноздри и щекочет горло.
Кто эти люди? Для чего выступили они супротив полувековых законов и устоев? Что движет ими — алчность, слепая месть, злоба или же и впрямь желание лучшей доли для своего народа и города?
Поздно задаваться подобными вопросами, ведь с минуты на минуту расцветут на этом поле кровавые маки отнятых жизней.
Князь поднимает меч и целует богато украшенную рукоять, словно любимую женщину: ласково, покорно и с благодарностью. Пусть не отвернётся от него эта безмолвная, равнодушная к чувствам сталь, принадлежавшая когда-то самому Рюрику. Пусть поможет ему сокрушить всех, кто встанет на пути его династии к славе и процветанию.
Вторая рука сжимается в кулак до побелевших костяшек, а зубы смыкаются в ряд так крепко, что у Игоря на лице выступают желваки. Восставшие приближаются. Сальные, всклокоченные головы и острия копий, мечей и топоров волной накрывают берег Волхова, боевые кличи, топот сотен ног и стук железа по дереву усиливаются и набатом отдаются между ушей князя.
Никаких лучников, никаких стен из щитов — только безжалостная сеча.
Встрепенувшись от прикосновения к своему плечу могучей руки дяди, Игорь прерывает свои думы и делает глубокий вдох, от которого в груди скребёт, словно наждаком, и, наконец выкрикивает:
— В бой!
Начинается.
Игорь с мечом наперес бежит вперёд и вместе со своими ратниками ударяется о первые ряды неприятелей, будто волна о скалистый берег. Воинственный рёв доносится со всех сторон и наполняет его руки невиданной доселе силой, будто сам Рюрик покинул чертоги Вальхаллы и вселился в тело своего отпрыска.
Первым ему под руку попадает беззубый рябой громадина, вооружённый топором и простым щитом. Великан возвышается над князем на две головы, но даже рост не спасает его от горькой участи: быстро увернувшись от сверкнувшего в считанной пяди от плеча лезвия, Игорь делает ложный выпад, вскидывает перед собой щит и наносит удар снизу, прямо из-под него, застав соперника врасплох и всадив стальное жало ему в толстую ляжку.
Богатырь воет раненым волком, словно прося всех богов об избавлении от боли, и его мольбы оказываются услышанными: нанеся коленом удар в живот, темноволосый правитель Руси рубит по шее мятежника. Доносится леденящий душу хруст, но хребтина последнего оказывается слишком крепкой, и замах приходится повторить дважды, пока вражья голова не падает к ногам победителя, а его горячая кровь не орошает лицо и щит Игоря.
"Один!"
Не желая останавливаться, Игорь прорывается вперёд, увидев, как Некраса с двух сторон теснят двое оборванцев с дубинами. Оказавшись за спиной у одного из них, князь рубит прямо по ногам неприятеля и подрезает тому колени, а затем вгоняет клинок тому прямо в горло; второго приканчивает сам тысяцкий.
"Второй!"
Хмельной от сражения, словно от вина, он продолжает свой кровавый путь, рубя, сокрушая, ломая щиты, принимая удары оружия и отвечая сполна в ответ тем же. Лязг металла, рёв боевых рожков, безумная пляска живых и стоны тех, кто вот-вот перестанут быть таковыми, сплетаются в единый хор… и заставляют чувствовать себя непобедимым.
"Третий!"
Игорь дрожащими руками с хлюпающим звуком вытаскивает меч из плоти ещё одного поверженного, как вдруг…
Крррркк!!!
На княжий щит обрушивается удар недюжинной силы, что раскалывает его напополам. Не устояв, хозяин престола падает на землю и в беспорядке окружающей сечи едва успевает откатиться в сторону — иначе второй, точно такой же выпад одним движением размозжил бы его бедовую головушку.
Сверху тотчас же наваливается кто-то тяжёлый, выбивая из грудной клетки воздух, а из руки — оружие. Высокий мужик с кудрявой рыжей бородой и шрамом на лбу ухмыляется, узнав государя по фибуле с золотым соколом, и заносит над собой тяжёлый топор, чтобы вписать себя на страницы летописей как убийцу сына Рюрика. Последний, стиснув зубы, швыряет в него половину щита, но тщетно: он, кажется, вовсе не чувствует боли.
Отчаянно лягнув мужчину в колено, Игорь откатывается ещё дальше и, в спешке нащупав свой булат, поднимается на ноги. Противник, однако, полностью теряет к нему интерес, с растерянным видом он рассматривает остриё меча, которое торчит из его живота посреди растущего алого пятна. Ноги восставшего, словно лишившись костей, подгибаются, и он замертво падает на траву, открывая князю взор на тысяцкого, стоящего позади врага.
Клинок Некраса так и остаётся воткнутым в поясницу испустившего дух недруга, а сам глава посадского войска, улыбаясь и вытирая лоб, произносит:
— Теперь мы квиты.
Времени на беседы не было, и оба они, ухватившись за мечи, снова бросаются в гущу сражения. Где-то вдалеке одного за другим, словно котят, отшвыривает от себя неприятелей Вещий Олег; среди живого моря из рук, ног и лезвий доносится чей-то рявкающий голос.
— Вон он, тот ратник! — показывает на него пальцем одноглазый воин, ведущий вперёд вторую волну из бунтовщиков. — Убьёте князя — обезглавите всю нынешнюю власть!
"Четвёртый!"
…
"Шестой!"
…
"Девятый!"
От прошедшего вскользь удара локтём ещё одного из восставшего отребья шлем слетает с его головы, освободившиеся длинные волосы, мокрые от пота и крови, липнут ко лбу и лицу, сбиваясь в косматые, перепутавшиеся меж собой пряди. Грубая ладонь обхватывает меч из саксонской стали крепче, чем когда-либо, и на рукояти кожа князя чувствует что-то вязкое, липкое и отчасти пахнущее железом — то запёкшаяся кровь поверженных врагов.
Игорь тяжёло, сипло дышит, сгибается пополам, не замечая, как из раненного плеча бежит багровая жидкость, что пропитывает собой ткань под разорванной кольчугой и
