У меня от удивления брови вверх поползли — какие такие возможности?
— Вы знаете что-то о нераскрытых талантах нашего друга? — тут же заинтересовано спросил Андру.
Взгляды всех, кто был в лаборатории, обратились в мою сторону. Я лишь недоуменно пожал плечами и, в свою очередь, посмотрел на Агаи.
— Совершенно не в курсе, — поспешил отмежеваться сирин.
Я повернулся к Яиру: в ответ на требовательный взгляд у мальчишки внезапно покраснели уши.
Занятно… это что же за такие возможности, что он краснеет, как новобрачная на пороге спальни?
— Ты же можешь сделать так, чтобы нежити снова стало много, — поджал губы мальчишка.
Да-а? Интересно, каким образом?
— Как? — поторопил я задохлика.
И услышал такое, от чего на некоторое время потерял дар речи:
— Все знают, что тебе достаточно выпустить свое семя на ветер, чтобы животные и человеческие женщины народили нежить!
Охренеть… Кажется парнишка был уверен, что у меня в штанах не детородный орган, а нечто иное.
В лаборатории стало удивительно тихо, этернус — те даже дышать перестали.
— То есть, ты предлагаешь мне в ветреную погоду выйти на стену и заняться рукоблудством? — уточнил я на всякий случай.
Мальчишка уверенно кивнул.
Я сцепил руки в замок, оперся о них подбородком и предложил:
— Может мне тогда сразу в овчарню наведаться? А заодно по спальням сервов пробежать? Чтобы уж наверняка.
— Ты прав, наверное, так будет лучше, — подумав, одобрил задохлик.
На этих словах я уткнулся лицом в ладони, пытаясь удержаться от гогота. Зато Агаи расхохотался на все подземелье. Его поддержали этернус. И только князь, когда наконец стало тихо, невозмутимо сказал:
— Безусловно, эксперимент получился бы занятным, но боюсь, на овчарню Дюс не согласится, а спальни сервов ему Эрхена не простит.
Агаи тем временем, вытерев выступившие слезы рукавом, выдавил сквозь смех:
— Великий Ирия; Яир, ты только что переплюнул меня по наивности и идиотизму!
— Не обольщайся, это попросту невозможно, — привел я в чувство аптекаря и сочувственно хлопнул красного, как вареный рак, Яира по плечу:
— Невежество ужасно, не правда ли?
Он промолчал, но после этого случая перестал называть меня Ансуре.
* * *
К концу зимы Азала уже напоминала гудящий улей. Полупустой прежде замок наполнился народом. Давно поднялись в небо серебристые птицы из легатума. Ради того, чтобы мы вовремя узнали о приближающееся беде, пришлось еще раз залезть в озеро — воды, что выжал вампир с моего плаща, хватило всего лишь на три кристалла. Озеро действительно не причиняло мне вреда, правда, в место, что пригрезилось во время солнечного ветра, тоже не пускало. То ли мешала плоть, то ли для того чтобы туда попасть, требовалось снова стать двинутой тварью, готовой уничтожить все живое. Надо сказать, размышления о скрытой сущности доставляли мне много тревоги. Я опасался, не получат ли защитники Азалы внезапно нечто, что уничтожит их самих. Впрочем, выбора у меня не было. А если и был, то я упустил свой шанс еще там… на развилке дорог, одна из которых вела в Пустошь. Теперь оставалось пожинать плоды этого выбора. С достоинством, по возможности.
В один из дней я проснулся в тревоге. Сначала не понял, что меня разбудило, а потом дошло: в небе висел, выводя серебристые трели, маленький и неказистый вестник тепла — веснянка. Невзрачная птичка, раньше всех возвращающаяся из зимних странствий.
Не в силах лежать в кровати, я оделся, накинул плащ и выбрался в галерею. Там меня и нашел вампир.
Он проследил за моим взглядом, прислушался и негромко сказал:
— Весна пришла.
Я кивнул. Все. В невидимых часах осталось совсем немного песка. Ровно до того времени, как освободятся от снега перевалы — гнать через них конницу сейчас было бы подобно смерти. Да и лошадям корма бы не хватило. Грабить в Пустоши некого. Особенно теперь.
— Думаю, прежде чем на нас нападут, будет разведка боем, — взглянул я в чистое, без единого облачка небо.
Вампир улыбнулся:
— Полностью с вами согласен. Поэтому пока не будем спешить и закрывать крыши ловушками. Ни к чему сразу показывать все козыри.
— Как думаете, сколько продержимся без резерва? — неожиданно для себя спросил я.
Андру помолчал и ответил:
— Думаю, первую атаку отобьем, а дальше… как кости лягут.
Я усмехнулся — хорошо сказал. Только забыл уточнить, что это будут наши кости. Впрочем, князь прав. При том раскладе сил, что дал нам Яир, вряд ли получится продержаться дольше. Но первую волну мы, думаю, действительно отобьем, благодаря заготовленным сюрпризам. А дальше… дальше лучше не затягивать с обращением — вне зависимости от того, останутся в живых на стенах защитники-сервы или нет, потому что каждый вампир станет на вес золота.
Сучье вымя… я и в самом деле безжалостный ублюдок.
— Андру, думаю, мне не стоит напоминать, что трупы, неважно, чьи — это наши будущие солдаты?
Вампир, кивнув, неожиданно мечтательно прищурился:
— А вы знаете, Дюс, что в Азале варят лучший сидр? Обязательно по осени отправлю в ваше поместье несколько бочек…. В обмен на ваше игристое.
Я ухмыльнулся — ну и проныра — и панибратски хлопнул правителя нежити по плечу:
— Решено, ваша светлость. Хотя я надеюсь договориться с вами кое о чем посерьезнее, чем разовая поставка сидра.
Да, правильно говорят — надежда не покидает нас даже у самых могил. Особенно если есть шанс превратить их в последнее пристанище для врагов!
И снова потянусь дни, полные забот. Зная, что времени осталось мало, маги занялись совершенно безумными экспериментами. Впрочем, с таким авантюристом как Андру, это было закономерно. Сначала "изобретатели" попытались создать устройство, похожее на горловой мешок твари из подземелья Сырта, которая свистом чуть не отправила нас к праотцам. Надо сказать, им это удалось. Правда, с одной оговоркой — действовало устройство только в коридорах, на улице от него было мало толку. Потом маги решили поспорить с богами — изменить воздушные потоки над Азалой. Сделать так, чтобы удержаться в воздухе птицам крупнее орла стало невозможно. Увы, сирин потратили уйму энергии, но ничего путного не добились. Буквально через час работы вязь заклинаний поплыла, а еще через два — попросту рассыпалась. Агаи и Яир не поняли, почему это произошло: из-за недостатка их силы, неподатливости и большой изменчивости такой сложной стихии, как воздух, или Пустошь сама противилась изменениям. В итоге колдунам пришлось все-таки отказаться от заманчивой идеи "нарыть" воздушных ям.
Вскоре весна по-настоящему вступила в свои права: потянулись на север птичьи стаи, подернулся зеленой дымкой лес, незаметно подобрал пористые "щупальца" снег, открыв дружные всходы озимых.
