поверит в это. И вдруг триумф, она приняла это за правду и поверила мне, моя Анетт очень доверчивая девочка. Таким как я ничего не стоит вить из таких крошек веревки.
Мое возвышенное настроение тотчас сменилось страхом, когда ноги Анетт подкосились и она закричала от боли. После приезда врача, я провел у ее постели всю ночь. Не мог сомкнуть глаз, переживая за нее и нерожденного ребенка. Утром, когда она очнулась, я заметил отчуждение в ее взгляде и понял, что увиденное вчерашней ночью не ушло бесследно. Я не хотел от нее уходить, старался каждую минуту быть полезным, но она была раздражительна и мечтала поскорее избавиться от меня.
Потом я поехал на работу, там все мои мысли были заняты Анетт и нашими плохими отношениями. Я не знал, как все исправить, но чувствовал, что сойду с ума, если она вновь уйдет от меня. Я понимал, что могу потерять ее из-за своей тайной жизни и готов был бороться с собой, со своей внутренней злобой, только бы Анетт продолжала, как и прежде одаривать меня своей улыбкой и любовью.
Долго усидеть в офисе я не смог, поехал в ювелирный магазин и купил Анетт браслет с сердечком. Оно олицетворяло мою любовь к ней и намерение, что с этого дня я готов меняться ради нее. Разумеется, это было обещание для меня самого, потому что признаться ей в преступлениях я не мог. По дороге домой я натолкнулся на низко висящую ветку, которая расцарапала лицо… закон подлости, если не женские ногти царапают мне лицо, так ветка. Похоже я обречен приходить расцарапанным даже тогда, когда не виноват в этом.
Анетт находилась на том же самом месте, когда я в последний раз ее видел — в спальне. Увидев меня, я явственно ощутил, как переменилась она в лице, словно перед ней стоит не человек, а какой-то монстр. Я застегнул на ее слабой дрожащей руке браслет и поцеловал ладонь. Не видя в ней отклика, я стал задавать какие-то вопросы, на которые она безразлично отвечала. Поняв, что с ней что-то не так я спросил, нравится ли ей браслет, который купил. Она заявила, что я не купил его, а снял с чьей-то руки. Мне захотелось смеяться. Именно в тот день, когда я реально купил ей браслет в ювелирном магазине, она заявила, что я снял его с кого-то. Внешне я не показывал ей каких-то эмоций, лишь холодное спокойствие, внутри же я чувствовал дикий страх. Мои руки и ноги дрожали, мне страшно было от того, что эта правда разлучит нас. Я не стал продолжать плести ложь, а отвечал на ее вопросы без утайки. Поздно что-то придумывать, когда правда вышла наружу. Но как ей стало все известно? Ответ пришёл сразу, когда Анетт рассказала, что увидела срочный репортаж с места преступления. Сложила все у себя в голове и пришла к выводу, что тем преступником всегда был я. Умная девочка, хоть к разгадке ее подвели почти что за руку. Впрочем, не стоит винить ее в тупоумии, она слепо любила меня и предпочитала всегда закрывать глаза на мои странности, вспышки агрессии. Конечно, ей и в голову не могло прийти, что человек искренне любивший ее, мог оказаться преступником, разыскивающимся много лет.
Я находился в шоке от того, что Анетт знала правду. До конца не понимал, чем мне это грозит и вел себя так, словно бы ничего из ряда вон выходящего не произошло. Моя Анетт подготовилась ко встрече со мной, даже нож припрятала. Я не хотел ей причинять боль, но внутри меня начало скапливаться раздражение и злость. В итоге она сильно ударила меня и убежала, мысленно я пообещал себе, что когда догоню сверну ее маленькую шейку. Но внезапный грохот внизу этажа протрезвил меня, и я почувствовал, как быстро забилось мое сердце от страха. Завизжала Нарин, зовя меня на помощь. Борясь с отголосками боли в паху, оставленной Анетт на память, я бежал к ней на помощь.
Дав короткое распоряжение Эвану позаботился о Нарин, я выбежал из дома на руках с Анетт. Из нее обильно выходила кровь, я понял, если не успею вовремя, то могу потерять их обоих. Всю дорогу я вспоминал все молитвы, которым когда-то нас обучали в сиротском приюте, дал клятву Богу никогда не убивать, только бы Анетт жила. Я сойду с ума, убью себя, но больше никогда никого не убью, даже если будет велико искушение. Молитвы или клятва помогли — Анетт осталась жива, но наш сын умер. Хотя я был и расстроен, все же радовался тому, что моя девочка в порядке.
Всю ночь я рыдал, как ребенок, вспоминая то, что едва не потерял ее. Утром она очнулась, и я увидел в ее глазах пустоту, холодность и презрение ко мне. Я понял, что потерял ее. Теперь она добровольно никогда со мной не останется. От ее любви не осталось и следа.
Позже я отправился домой. Я был разбит и уничтожен. Нарин назойливо задавала мне вопросы о состоянии своей мамочки и о том, когда она сможет ее увидеть. Дочка переживала за нее, я старался терпеливо вести себя с ней, надеясь, что ее желание со мной пообщаться иссякнет и она оставит меня в покое. Но Нарин все не уходила. Она отчаянно искала моего общества, тем самым вызывая во мне злость. Я вновь взглянул на ее лицо и та застарелая боль, что пару дней меня не беспокоила вновь вернулась. Мне захотелось кричать от отчаяния и злобы, почему это маленькое существо имеет на меня такую власть, почему она делает из меня монстра? Я понял, что пока Нарин жива не видать мне покоя, или она или я. Остановив поток речей Нарин, я сказал ей, чтобы она шла купаться в ванную. Она заплакала и сказала, что мамочка всегда помогала купаться ей. Я ответил, что сегодня помогу ей я. Нарин какое-то время сомневалась, но в итоге кивнула.
Я пришел к ней в ванную, когда Нарин уже погрузилась по грудь в горячую воду. Вода расслабляла и уносила с собой напряжение и переживания девчонки.
— Давай поиграем в игру? — Нарин сразу заинтересовалась и кивнула. — Ты закрываешь глаза, задерживаешь дыхание и опускаешься под воду.
— Но папа, это ведь не игра, если ты тоже не погрузишься в воду?
— Мы обязательно поиграем с тобой в эту игру, когда будем в бассейне. А пока я могу представить, что нахожусь под
