Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
Когда они возвращаются к себе домой в Сент-Пол, я часто отдыхаю в тени платана. Я не одинок в доме, который построил здесь. Моя заботливая компаньонка – женщина, которой я дал обещание под этим самым деревом семьдесят лет назад, обещание вернуться туда, где в то далекое лето во время нашего путешествия мы на мгновение ощутили покой. Она приближается к концу собственного удивительного путешествия, которое предвидела задолго до всех остальных. У нее до сих пор бывают припадки, которые она называет божественными приступами, но ей пришлось принять, что некоторые вещи – например, обстоятельства смерти ее мамы или Альберта – находятся за гранью ее возможностей. При этом она все равно кардинально изменила жизни многих людей. В бледном вечернем свете она выходит из дома, садится рядом со мной у Гилеада и берет меня за руку. Наша кожа покрыта пятнами и морщинами, но любовь, которая связывает нас, вечно молода. Брат и сестра по духу, если не по крови, мы последние из Скитальцев.
В каждой хорошей сказке есть зерно истины, и из этого зерна вырастает красивая история. Что-то из того, что я вам рассказал, правда, а что-то… давайте назовем это бутоном на розовом кусте. Женщина, способная исцелять страждущих? Девочка, способная видеть будущее и изменять увиденное? Разве принять это сложнее, чем то, что все сущее появилось в результате случайного взрыва космических газов? Наше зрение нечетко, а разум легко смутить. Я считаю, что намного лучше быть как дети – открытыми для любой прекрасной возможности, потому что для сердца нет ничего невозможного.
Благодарности
Я, как всегда, в долгу у своего агента Даниэль Иган-Миллер и ее команды из «Browne and Miller Literary Associates» за их редакторские комментарии, деловое чутье, их энтузиазм, поддержку и дружбу в течение многих лет. Вы мое благословение.
Я очень обязан своим редакторам из «Atria Books» Питеру Борланду и Шону Делон, которые распахнули объятия весьма сырой рукописи и щедро поделились своими знаниями. Спасибо, что помогли превратить тот ранний черновик в историю, которой, я уверен, ему суждено было стать.
За помощь с историческими декорациями к этой истории благодарю «Историческое общество округа Блу-Эрт» и библиотеку семьи Гейл в «Историческом центре Миннесоты». Также больше спасибо отправляется Клэр Павелка из «Ред Винг Шуз» за упорные усилия откопать давно погребенные под пылью времен факты о ботинках.
К сожалению, историй о плохом обращении с детьми коренных американцев, насильно водворяемых в государственные школы-интернаты, так же много, как травы в прерии. В рамках своей истории я особенно благодарен Адаму Счастливому Орлу за его личный опыт, рассказанный в книге «Пайпстоун».
И наконец, баристам из «Caribou Coffee» и «Underground Music Café», где писалась эта история. Спасибо за ваши улыбки в темные утренние часы, за поставки кофеина, чтобы завести мой мотор, и за ваше терпение, поскольку я занимал стол гораздо дольше разумных временных рамок. Без вас я бы не справился.
Послесловие автора
Речной вояж, в который отправился Оди О’Бэньон со своими друзьями Скитальцами летом 1932 года, – выдуманное путешествие. Однако реалии Великой депрессии, которая послужила его фоном, врезались в память моих родителей и родителей тех детей, которые, как я, родились после Второй мировой войны. Мой отец родом из Оклахомы. Я вырос, слушая его рассказы о «пыльном котле»[45], о том, как приходилось добавлять в пищу траву, о том, как с неба лилась грязь. Моя мама родилась в Эллендейле, Северная Дакота, в бедной семье, которая не могла прокормить еще один рот. В четыре года ее отправили жить к родственникам в Вайоминг, которые со временем удочерили и вырастили ее.
Великая депрессия тяжело прошлась почти по каждому, но особенно по семьям. В 1932 году Детское бюро Соединенных Штатов докладывало, что в стране бродяжничают по меньшей мере 25 000 семей. В разгар Великой депрессии около 250 000 подростков добровольно или нет покинули дом и стали бродягами.
Когда я начал обдумывать будущую историю, которую, признаюсь, представлял как более современную версию Гекльберри Финна, Великая депрессия показалась мне идеальной, интересной декорацией. То было время отчаяния нашей нации, когда широко проявлялись лучшие и худшие качества человеческой натуры. Чтобы показать события как можно более реалистично, я прочитал множество личных свидетельств, просмотрел кучу микропленок с тогдашними газетами и изучил огромное количество фотографий. Я старался максимально придерживаться экономических и социальных фактов.
Особенно важное значение в тот исторический период и в моей истории имели стихийные поселения во многих городах по всей стране. Их называли Гувервилли, издевательский выпад в сторону Герберта Гувера, бывшего президентом в начале Депрессии. (Обувью Гувера называли дырявые ботинки, кожей Гувера – картон, который вставляли, чтобы закрыть дыры.) Эти стихийные поселения строились из подручных материалов, и жили в них люди, лишившиеся всего в результате мирового финансового кризиса. Одни – в основном благотворительные организации – пытались помочь этим людям, другие – уничтожить. Гувервилль в Сент-Луисе, упомянутый в истории, был самым большим в стране, его населяло более 5000 человек. Федеральное правительство снесло палаточный лагерь в 1936 году, но небольшие скопления лачуг просуществовали до 60-х годов.
Мне нравятся работы Чарльза Диккенса, и отчасти мое решение ввести в книгу выдуманное учреждение – Линкольнскую школу-интернат для индейцев – дань уважения его мощным романам о социальном неравенстве. История отношения нашего государства к коренным американцам – одно из самых ужасных свидетельств человеческой жестокости. Среди множества попыток культурного геноцида была плохо продуманная программа школ-интернатов, предложенная Ричардом Генри Платтом, с известным лозунгом «Убей индейца – спаси человека». Начиная с 1870-х годов и до середины двадцатого века сотни тысяч индейских детей насильно отрывали от семей и отправляли жить в школы-интернаты далеко от их родных резерваций. В 1925 году более 60 000 детей содержались в 357 подобных учреждениях в тридцати штатах. Жизнь в школе-интернате для индейцев была не просто трудна– она ломала. У детей отбирали их традиционную одежду, личные вещи, стригли волосы. Их наказывали за разговоры на родном языке, подвергали эмоциональному, физическому и сексуальному насилию. Под предлогом привития детям культуры белых и обучения продуктивной торговле на деле многие из этих школ становились поставщиками бесплатной рабочей силы, предлагая детей местным жителям в качестве работников на полях или помощников по дому.
Для «Ласковой земли» я прочел десятки личных свидетельств о жизни в таких учреждениях, но основательно опирался на мемуары Адама Счастливого Орла «Пайпстоун. Моя жизнь в школе-интернате для индейцев», в которых он рассказывает о своей жизни в Пайпстоунской индейской школе на юго-западе Миннесоты. Некоторым может быть знакомо имя Адама Счастливого Орла. Он был одним из лидеров индейской оккупации Алькатраса, которая началась в ноябре 1969 года, продлилась девятнадцать месяцев и повысила активность коренного населения по всей стране.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
