рельефные валики, покрывающие почти всю деревянную голову.
– О! Это самое главное! – Мистер Супмарк потер руки, и клерк-мадам заметила, что тыльные стороны его ладоней покрыты густой черной шерстью. – Эти катушки подхватывают пряди волос, накручивают их и тянут. Скорость и количество оборотов каждой катушки регулируется. Если спросите мое мнение, то лучше ставить самую медленную скорость: тогда эффект сильнее. Если вам когда-либо выдирали волосы, вы понимаете, о чем идет речь.
Мисс Коггарт выглядела задумчивой.
– Эти штуковины накручивают волосы? – уточнила она.
– Ну да, – кивнул мистер Супмарк. – В этом вся суть.
– А возможно настроить эту штуковину так, чтобы она накручивала волосы, но не вырывала их?
– Полагаю, да, – ответил мистер Супмарк – он был совершенно сбит с толку. – Нужно только послабить зажимы… но… Тогда ведь пропадет весь смысл?
Старшая клерк-мадам вскинула руку, прерывая его. Подняла вверх указательный палец.
– И сколько у вас уже подобных штуковин купили?
Мистер Супмарк нахмурился.
– Пока еще ни одной. Но, – он поспешно добавил, – потенциал у моего «Выдирателя волос» очень большой!
– Вы правы, – сказала старшая клерк-мадам, и мистер Супмарк решил, что ослышался. – Но вы неверно выбрали область применения для вашего механизма.
– Область применения?
– Вам стоит пойти с вашим… кхм… «Вырывателем» (название придется сменить) в «Локонс Флосса» или в «Ножнички Клотильды».
Мистер Супмарк вытаращил на нее глаза.
– Но ведь это… цирюльни!
– Верно, – кивнула мисс Коггарт. – Вы не понимаете, что создали?
Она ткнула себя в подвитый спиралью завиток волос на лбу.
– Вы знаете, сколько я его делала? Полтора часа! Один треклятый завиток! Можете представить? Папильотки и бигуди занимают очень много времени и сил. Многие как дамы, так и господа в этом городе мечтают о механизме, который подкрутит им волосы за один раз.
Мистер Супмарк был поражен. Он о таком даже помыслить не мог. Закручивать волосы… для красоты?
– Покажите, как он работает! – Мисс Коггарт была настолько взбудоражена, что даже забыла, что в ее задачу входит обобрать этого безнадегу до нитки и всучить ему невозможную для выплаты ссуду.
Мистер Супмарк кивнул.
– Секунду. У меня где-то здесь был ключ.
Он запустил свои огромные ручищи в карманы пальто и принялся вытаскивать из них всяческий хлам, складывая его на стол старшей клерк-мадам.
Она сморщила носик.
– Что за мерзость?
На столе у нее лежала груда углей и – в это было тяжело поверить! – некоторые из них тлели, словно их достали не из кармана, а прямиком из печки. Среди углей поблескивали потемневшие от времени бронзовые бубенцы, на которых было что-то выгравировано.
– Он был где-то здесь, – пробормотал мистер Супмарк, выкладывая из карманов все больше угля и бубенцов на стол мисс Коггарт.
– А это еще что такое?! – удивленно буркнул он, глядя на продолговатый полосатый цилиндрик, который извлек из кармана. – Это не мое…
От цилиндрика отходил короткий шнур фитиля. И этот фитиль горел и дымился…
– Заберите эту гадость с моего стола! – воскликнула старшая клерк-мадам.
Мистер Супмарк с недоумением повертел в руках дымящийся цилиндр, и в следующее мгновение тот взорвался с диким грохотом.
В воздух взвилось целое облако дыма и… конфетти.
И тут в вестибюле взорвалось еще несколько подобных хлопушек.
В грохоте зазвучал женский смех, а потом кто-то крикнул:
– Всех с Новым годом! Это ограбление!
Глава 14. Ворон с монетой в клюве. Начало.
Минутная стрелка настольных часов дрогнула и сдвинулась, и Роберт Томмс сглотнул. Без десяти десять.
Третий этаж пустовал, и лампа горела лишь на столе мистера Томмса. Все этажные клерки давно закрыли свои отчеты, получили премии или взыскания и разошлись. Главы отделов отбыли в старый центр еще два часа назад, и во всем банке из служащих, не считая вестибюля, который будет работать до без пятнадцати полночь, остались лишь Томмс да его начальник, Варфоломеус Б. Выдри, ожидающий от него последний отчет и последнее имя. Имя, которого у Томмса не было. И даже выдумать он его не мог – с фантазией у банковского клерка было туговато.
Мистер Томмс глядел, как минутная стрелка медленно-медленно меняет деления. На лбу выступил пот, стул вдруг показался намного более жестким, чем обычно.
Клерк из Грабьего отдела боялся. Невероятно боялся. И даже страх перед Выдри сейчас казался жалким, хлипким страшишко́м в сравнении с тем, что он испытывал, глядя на часы.
Не отрывая взгляда от циферблата, мистер Томмс поправил шарф – его коллеги весь вечер удивлялись, отчего же тот все сидит в шарфе. Клерк пытался оправдываться, что озяб, продрог и вообще простудился, время от времени даже покашливая для убедительности. Не мог же он рассказать правду о том, что шарф в действительности скрывает…
Без семи десять внезапно раздался звонок, и мистер Томмс едва не упал со стула от неожиданности. На столе замигала лампочка, подписанная: «Вестибюль. Коггарт».
Мистер Томмс застыл, глядя на то появляющийся, то гаснущий рыжий огонек.
«Это еще что такое?! – испуганно подумал он. – Почему?.. Сейчас?.. Зачем она меня вызывает?!»
Звонок между тем все не смолкал, продолжая стрекотать на весь этаж.
«Что делать?! Они знают, что я здесь, я не могу проигнорировать вызов из вестибюля…»
Он бросил очередной взгляд на часы. Минутная стрелка шагнула еще на одно деление. У него сейчас нет времени спускаться в вестибюль! Что же этой мегере понадобилось? Это все как-то связано с бумагами на безнадег? Или с оформлением сегодняшней подшивки горефунтов? А может… может, они все узнали?! Нет! Если бы узнали, не вызывали бы вниз… здесь что-то другое…
«Решай! Сделай уже хоть что-то!»
Пальцы дернули тумблер, и звонок затих, лампочка погасла.
Томмс поправил воротничок, потуже замотал шарф и, поднявшись на ноги, вытащил из-под стола большой темно-красный чемодан. Подхватив его, он направился через пустой этаж к лифту.
Зайдя в кабинку, он выбрал на панели «Первый этаж. Вестибюль», и лифт пополз вниз.
Сердце клерка колотилось, в животе будто кто-то поселился, принявшись выедать внутренности Роберта Томмса маленькой ложечкой. Дрожащей рукой клерк потер ноющую под шарфом шею. Он вдруг подумал, что повеситься было не такой уж и плохой идеей. Между тем недоповеситься – это, напротив, очень, очень плохая идея. А ведь он был так близко, чтобы избежать всего того, что его ждет…
Раздался звонок.
