Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 114
– Мамочка…
– Ты прекрасно знаешь, что я никогда не пойду против воли твоего отца. И никогда его не предам. Так что говорить нам не о чем.
– Ну, тогда тебе самой не мешало бы кое-что у знать о том, как папа верен тебе! – в отчаянии выкрикиваю я.
Пусть послушает, как ее драгоценный муженек ей изменяет. Хватит мне хранить его грязный секрет в тайне, настало время выложить все, и плевать мне на ее чувства!
– Послушай, что я о нем знаю. Кое-что такое, что папа тщательно скрывает от всех, особенно от тебя…
Мама вскидывает руку в запрещающем жесте.
– Ты достаточно сказала, – неожиданно твердо произносит она. – Ни слова больше.
Я встречаю ее взгляд. И вдруг мне становится все понятно.
– Бога ради, ты все знаешь, да?
– Конечно знаю. Ты что, думаешь, я дура? – Ее колено ходит вверх и вниз, точно паровозное дышло.
– Но почему? Почему ты терпишь?
– А какой у меня, по-твоему, выбор? Я терплю, потому что мне некуда деться! И я его люблю. – Ее глаза наполняются слезами. – Без него я ничто. Вот почему я занимаю время другими вещами – чтобы забыть, не обращать внимания, делать вид, что ничего не происходит. И наш брак продолжает дышать. Он притворяется, будто все в порядке, и я тоже. Вот так. У каждого из нас есть своя тень, Хетти, свой демон, который не дает нам спать по ночам.
– О мама…
Утерев слезы, она наливает себе еще кофе.
– Пока он будет думать, что я ничего не знаю, все будет идти как ни в чем не бывало. Все будет в порядке.
Я слышу отчаяние в ее голосе. Кажется, она сама не верит в то, что говорит, но все равно продолжает, как будто без этих слов ее жизнь прервется. Вот только мне от этого не легче. Надо срочно придумать что-то еще.
– Тогда ты понимаешь меня, мама, понимаешь даже лучше, чем я думала, ведь ты тоже потеряла любимого мужчину и ребенка.
– Да, – говорит она, глядя на меня. – Да, наверное, ты права.
– Так помоги мне! Неужели ты хочешь такой же судьбы и для меня? Пусть это будет нашей с тобой тайной. Папа ничего не узнает, а у тебя будет свой секрет, в противовес его. И потом, это ведь твой внук, мама. Внук, отец которого много лет назад спас твоей дочери жизнь. Вместе мы сможем, мама. Помоги мне – и ты поможешь себе.
Она долго молча смотрит на меня.
Наконец ее губы приоткрываются и она спрашивает:
– Что ты хочешь, чтобы я сделала?
24 июля 1939 года
Наверное, мама все же любит меня. Или, по крайней мере, понимает, как никто другой, ведь она тоже потеряла ребенка, горячо любимого сына. В общем, пока папа и Томас думают, что я сижу в Берлине и жду появления ненавистного им бастарда, я на самом деле провожу время ожидания в крошечной каморке под крышей, всего в нескольких улицах от них, в квартире родителей Эрны. Я никогда не устану благодарить их и мою любимую подругу за то, что они для меня делают. Моя комната через стенку от комнаты Эрны. Она так мала, что в ней помещается лишь кровать, шкаф и комод, и все же в ней вполне удобно, а через окно мне виден весь Лейпциг.
Стук в дверь.
– Да? – откликаюсь я, привычным жестом пряча дневник за спину.
В приоткрытой двери появляется голова фрау Беккер.
– Зашла взглянуть, все ли у тебя в порядке, – говорит она, окидывая меня тревожным взглядом.
– Все хорошо, – заверяю я ее с улыбкой.
– Уверена? Боли прошли?
– Нет, но они не такие сильные. Пока. Честное слово.
– Ну что ж, как только что-нибудь понадобится, позовешь. Или когда захочешь вызвать врача. – Фрау Беккер морщит лоб. – Хотя врача, пожалуй, все же лучше вызвать сейчас, а то вдруг вечером будет слишком поздно?
– Со мной и правда все хорошо. Я дам вам знать, когда что-то понадобится, обещаю.
Она улыбается, голова исчезает, и дверь тихонько затворяется. Я слушаю ее шаги вниз по лестнице, потом достаю дневник и продолжаю.
Боли то приходят, то снова исчезают, и так уже несколько дней. Впрочем, даже не боли. А так, некий дискомфорт. Когда он наступает, мне становится так тягостно и я не знаю, куда себя девать. Я стала такая огромная – живот раздулся, стал тугим, как барабан. Фрау Беккер наняла присматривать за мной доктора Кауфмана – он старенький, уже несколько лет как не практикует – частью из-за возраста, но в основном из-за того, что ему больше нельзя лечить немцев. Это добрый старичок с седой бородкой и грустными слезящимися глазами. Он хорошо знает родных Вальтера и поддерживает связь между ними и мной и вообще помогает Беккерам связываться с теми обитателями еврейского дома, кому они пытаются помочь.
Я опускаю ручку. Теперь это уже не просто дискомфорт. Встав, я начинаю ходить по комнате туда и сюда. Спину ломит, и я тру ее кулаками. Дышу, как меня учили: вдох – выдох, вдох – выдох. Боль в нижней части живота нарастает, вгрызается в мышцы, как голодная собака. В кармане у меня платок. Его дал мне Вальтер в тот день, когда сообщил, что уезжает в Англию, где его ждет невеста. Я вцепляюсь в него обеими руками и продолжаю ходить. Становится спокойнее, и боль отпускает. Снова сажусь на кровать. Надо закончить запись. Мне еще так много нужно сказать, но в дневнике осталась всего одна чистая страница.
Вальтер когда-то говорил, что все люди: немцы, евреи, арийцы, негры, славяне или американцы – обладают одинаковой способностью как к добру, так и ко злу. Что в этом смысле ни одна раса не отстает и не превосходит другую. Он говорил, что отдельные люди могут быть хуже или лучше, но в целом все они – смесь добра и зла. Теперь я знаю, что это не так. Ну, то есть, может быть, и так, но не для всех. Некоторые люди действительно намного лучше других. Они готовы так многим пожертвовать ради спасения чужой жизни – своей свободой и даже своей жизнью. Настоящие герои. Разум и сила духа, которыми они обладают, не дают им свернуть с прямого пути, выбрать дорогу полегче, даже если за это придется заплатить большую цену.
Беккеры как раз такие люди. Кто-то может думать, что они такие, как все. На самом деле с ними мало кто может встать вровень. Легче найти орхидею в лесу, чем встретить такого человека, как они, в жизни. Надеюсь, что настанет день, когда я смогу по-настоящему отблагодарить их за все, что они для меня делают.
Боль пронизывает меня, такая сильная, что я невольно роняю ручку и вскрикиваю. Через пару секунд она отступает, и я, кое-как нашарив на полу ручку, вкладываю ее в дневник, а потом все вместе кладу в верхний ящик ночного столика, поверх небольшой пачки писем, которые пишет мне Томас, а мама тайком относит на почту, где опускает в определенный почтовый ящик.
Снова волна боли, сильнее предыдущих. Меня прошибает пот. Дыхание становится отрывистым и частым, и я иду к двери:
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 114
