Иван Сергеевич лишь выматерился и затосковал.
И тут же на связь вышел участковый. Он сообщил, что след «Нивы» на плотной гравийной дороге потерялся и больше не обнаруживается даже в грязных, песчаных местах, где должен оставаться отпечаток протектора. Машина могла свернуть на один из десятков волоков примерно в тридцати километрах от Кошгары…
Потом «спецназ» доложил, что обследовал командный пункт пусковой ракетной установки и направляется далее по узкому туннелю.
Через некоторое время поступило донесение от участкового: проверил три свёртка — следов не обнаружил.
Иван Сергеевич сидел на глыбе и как главнокомандующий принимал сообщения и отдавал распоряжения. Референт работал за радиста. На какой-то миг он вдохновился, ибо никогда в жизни ему не приходилось проводить таких операций, а он, представляя себя «старым, закалённым чекистом», об этом только мечтал…
И вдруг резко оборвалась связь со «спецназом» в пещере. Без шума и стрельбы. Прошло десять, двадцать минут — из штольни ни звука. Участковый между тем доложил, что ещё на трёх свёртках следов машины нет. Надо было отзывать людей из подземелья, срочно грузиться в вертолёт и подниматься в воздух на облёт территории. По волокам «Нива» может уйти далеко, но не так-то быстро. Однако «спецназ» упорно не отзывался. Кажется, начиналось то, о чём подозревал Иван Сергеевич, — Кошгара была ловушкой!
— Что это значит, господин Афанасьев? — спросил референт.
Иван Сергеевич понял, что швед начинает подозревать его в организации всей этой авантюры с захватом Мамонта и его поиском. Он знал о связях Афанасьева с Савельевым! Или предполагал их. А если с Савельевым, то почему бы и не с генералом? Возможно, он думает, что и бывшего руководителя фирмы они сдали шведам вместе с Тарасовым. А теперь разыграл похищение Мамонта…
Пожалуй, в этот миг референт впервые в жизни почувствовал себя чужим в России, эдаким оккупантом на завоёванной, но непокорённой территории, где все заодно и можно ждать выстрела из-за каждого угла либо вилы в брюхо в каждой избе.
— За мной! — скомандовал Иван Сергеевич и, прихватив автомат, фонарь, пошёл в жерло взорванной штольни.
— Я не пойду! — выкрикнул референт.
— Приказываю — за мной! — рявкнул в ответ ему Иван Сергеевич, чуя мороз по спине, подставленной референту под выстрел.
Он пошёл, но, скорее всего, не от нужды повиноваться, а от страха, что его одного тут могут очень просто взять и не оставить никакого следа. Шёл и бормотал в микрофон радиостанции позывные «спецназа»…
А он в полном составе оказался запертым в узком туннеле, уходящем куда-то в глубь горы. Тяжёлая стальная дверь, ведущая из командного пункта в эту выработку, оказалась накрепко закрученной затворным штурвальным колесом. Когда её открыли, из-за двери сыпанули бойцы «спецпаза» — ошеломлённые, с остатками ужаса на лицах, сметаемого радостью освобождения. Из туннеля тянуло пороховым дымом: вся дверь, точнее, толстая свинцовая пластина была исклёвана пулями. Первый признак безумия — дверь выдерживала ядерный удар.
Бойцы наперебой рассказывали, что в этом подземелье обитает либо чудовище, либо неведомый дух пещер, ибо сама дверь закрыться не могла.
Иван Сергеевич не верил ни в чудовищ, ни в духов. Но кто же затворил эту дверь, пропустив за неё «спецназ»? Всё было точно так же, как случилось с Мамонтом…
Тут можно было сойти с ума.
Иван Сергеевич велел немедленно выходить из штольни и грузиться в вертолёт. Толпа бросилась чуть ли не бегом, рискуя расшибиться на камнях. А Иван Сергеевич неожиданно заметил на своих ладонях следы белой краски — будто только что схватился за свежеокрашенные перила. Он на секунду вернулся назад и осветил фонарём приоткрытую дверь: на ней был начертан знак смерти…
Впопыхах и не заметил, когда отворачивал колесо…
Они погрузились в вертолёт и, поддерживая связь с участковым, разъезжавшим по дорогам, полетели на осмотр территории. Целый час кружились над вырубками, горами, долинами ручьёв, но безуспешно. Ни участковый на земле, ни девять пар глаз с неба не нашли ни машин, ни людей, ни какого-нибудь следа. Пилоты предупредили, что пора возвращаться на базу — горючее было на исходе.
Служба генерала Тарасова работала безукоризненно…
Тогда ему и в голову не пришло, что шведы сделали из этого свой вывод: если генерал захватил Мамонта и не бросил его, разобравшись, что выкрали сумасшедшего, невменяемого, а значит, бесполезного человека, то, выходит, он вполне здоров и пригоден для дела. Таким образом, Иван Сергеевич попал не только под подозрение, но и под строгое наблюдение. Внешне всё оставалось по-прежнему: референт называл его шефом и руководитель фирмы чувствовал в своих руках крепкие ремённые вожжи, тогда как в шведском особняке всё погрузилось в растерянность и уныние: «паровозу» перевели стрелку и угнали в неизвестном направлении, шведские вагоны простаивали в тупике.
У Ивана Сергеевича оставался ещё один шанс отыскать Мамонта, если тот сумел вырваться от генерала. К месту встречи Инги Чурбановой и Данилы-мастера он на четвереньках, но доползёт.
А если нет, то Иван Сергеевич был обязан сам явиться к камню со знаком жизни и завершить то, что не смог или не успел Мамонт: найти путь в царство Карны.
Рано утром двадцать восьмого августа он приказал референту срочно заказать вертолёт и мимоходом обронил, что получил информацию от своих людей, связанную с Мамонтом, и требуется срочно проверить её объективность. Он надеялся, что после рейда в Кошгару и в её подземелья шведов никаким калачом больше не выманить из особняка. Референт исполнил поручение в срок. Иван Сергеевич предполагал возможность больше никогда сюда не вернуться, поэтому перед отлётом вошёл в номер Августы, чтобы не тревожить её и себя, поцеловал, как обычно, при расставании и прихватил с собой слайд из коробки. Взял наугад — воинственная Августа стояла над поверженным тигром…
Перед тем как подняться в воздух, Иван Сергеевич взял планшет у пилотов, отыскал заповедный камень и поставил рядом с ним точку. Пилоты послушно кивнули и подняли машину. Иван Сергеевич сидел в салоне один и потому волновался — не от кого было скрывать свои чувства. Но потом, чтобы взять себя в руки, достал слайд и стал рассматривать его на фоне проносившегося за иллюминатором зелёного уральского леса. Создавалось странное ощущение, будто Августа парила в пространстве…
Однако минут через двадцать вертолёт неожиданно круто развернулся и лёг на обратный курс. Пилоты объяснили, что получили штормовое предупреждение и путь через хребет временно закрыт: с сибирской стороны Урала шла гроза. Время ещё было, чтобы переждать грозу на аэродроме и снова подняться в воздух. Но когда машина приземлилась и бортмеханик открыл дверь и выбросил сходни, в салон вошли Варберг, Джонован Фрич и референт. Варберг сразу же сунулся в кабину пилота, взял планшет, о чём-то поговорил с ним и вернулся в салон.
