— Тело заживет, Дэниел. Гораздо быстрее души. Ты нужен мне, — просто сказала она, прижимаясь к нему и обнимая его упругое тело. — Больше, чем пища, больше, чем отдых, и больше, чем бриллианты.
Чувствуя головокружение от нежности и страсти, Дэниел сжал ее в своих объятиях. Блестящие шелковистые волосы Лорелеи коснулись его губ, когда он наклонился, чтобы поцеловать ее лоб, висок, щеку и наконец губы. Боже, как же ему не хватало ее нежности, ее сладости, влажного тепла, которое проникало в него каждый раз, когда он целовал ее.
Дрожащими руками Дэниел начал расстегивать пуговицы на рубашке Лорелеи, бережно он снял ее, обнажая гладкие плечи. Потом сбросил свою одежду. На его губах заиграла нежная улыбка.
— Я часто мечтал заняться с тобой здесь любовью, — признался он. — Но никогда не принимал в расчет размеры этой проклятой койки.
Подняв ее вместе с постелью, Дэниел устроил лежанку на полу перед печкой. Они легли, согреваясь огнем печи и жаром собственной страсти.
— Я полюбил тебя, — прошептал он, осыпая поцелуями ее подбородок, — с самого начала, но я был слеп и слишком напуган, чтобы признаться в этом.
— Ты должен был слушать меня, — слегка упрекнула Лорелея. — Я много раз безуспешно пыталась разъяснить тебе это.
Ее рука скользнула вниз по крепкому телу мужа, оживив его плоть.
Желание, кровоточащее и болезненное, как свежая рана, пронзило все его естество. Его руки крепко сжали голову Лорелеи, и он жадно прильнул к ее губам. «Нежнее, — сказал себе Дэниел. — Ей и так уже сильно досталось».
Он взял с подноса кружку с вином и поднес к ее губам. Лорелея медленно пила терпкое вино. Капелька вина сорвалась с уголка ее рта и росинкой скатилась по ложбинке между ее грудей. Дэниел поймал губами каплю, слегка подогретую теплом тела Лорелеи.
Он, нахмурившись, осмотрел ее кровоподтеки и взглянул в глаза Лорелее, как бы спрашивая: «Может, не стоит продолжать?». Лорелея отставила в сторону бокал с вином.
— Я не хочу, чтобы ты воздерживался от чего-нибудь, Дэниел, — прошептала она. — Ты не можешь причинить мне боль. Не только сейчас, но и никогда больше.
Тихая мольба освободила его от всех сомнений. Они с радостью бросились в объятия друг друга. Теперь между ними не стояли тени из прошлого. И от сознания этого их чувства обострились еще сильнее. Дэниел, лежа в объятиях Лорелеи, поднимался на головокружительную высоту и стремительно падал вниз, не боясь разбиться. Небеса казались совсем рядом, стоит только протянуть руку. Они искрились и накатывались на него сияющими волнами.
Ошеломленный силой ее ответных толчков, Дэниел выкрикнул ее имя. Они долго лежали в тесных объятиях, спускаясь с вершин их любви, с восхищением всматриваясь в глаза друг друга. Лорелея сложила руки на его груди.
— Кажется, мне начинает нравиться быть твоей женой, — проговорила она.
Он заставил себя улыбнуться.
— Да что ты говоришь?
— Мы будем жить в Коппе, да?
— Коппе — самое лучшее для тебя место.
— И для тебя тоже, Дэниел, — быстро проговорила она. — Ты разве забыл, как мы хорошо работали вместе над моим трактатом? А когда у нас родится ребенок…
— Ребенок? — он отодвинулся назад. В горле зашумело от охватившего его ужаса. Дэниелу было и так плохо от мысли, что ему придется оставить Лорелею. Но весть о том, что ему придется уехать и от нее, и от их ребенка, чуть не свела его с ума. — Ты беременна?
Ничего не зная о его обещании Бонапарту, Лорелея улыбнулась.
— Час назад еще не была, — поддразнила она его. — Но после нашей сегодняшней ночи любви… кто знает?
С мечтательной улыбкой на губах Лорелея свернулась калачиком рядом с ним и погрузилась в блаженный сон.
Дэниел укрыл ее одеялом. В порывах любовной страсти он не позволял себе думать о будущем, потому что не представлял себе жизни без Лорелеи. Такая жизнь была бы невыносимо мучительной для него. Но сейчас, в глубокой тишине альпийской ночи, он вспомнил о своем обещании Бонапарту. Еще один, последний раз ему придется причинить боль Лорелее, им обоим.
Дэниел лежал, составляя в уме планы их дальнейшей жизни. Отец Ансельм может поехать с ней в Коппе. Каноник уже стар и с радостью удалится от суровой жизни приюта. Жан с Сильвейном проследят, чтобы они благополучно добрались до замка барона Неккера. Там она будет в безопасности, окруженная заботой. Судьба Лорелеи не давала Дэниелу покоя, пока усталость не взяла над ним верх и он не заснул.
В полдень раздался стук в дверь. Дэниел сразу же проснулся. Его руки, обнимающие Лорелею, напряглись. Печка погасла, и за ночь комната сильно остыла. При дыхании изо рта вырывались облачка белого пара. Но им тепло было под одеялами.
— Кто там? — тихо спросил он. Лорелея заворочалась, но не проснулась.
— Это я, Сильвейн. Приближается отряд солдат. У Дэниела сильно забилось сердце.
— Какие солдаты?
— Из охраны консула.
— Я сейчас выйду.
Дэниел прижался щекой к мягким волосам Лорелеи. От ее маленького дорогого ему тела исходило соблазняющее тепло. Дэниел наслаждался этим кратким мигом: запахом ее тела, теплом гладкой нежной кожи. Его мучения усиливались, как лихорадка. Он нашел Лорелею, чтобы снова потерять ее. Возможно, уже навсегда.
— Лорелея, проснись.
Она открыла глаза и улыбнулась. Как бы ему хотелось устранить все препятствия словами, рвущимися прямо из сердца.
— Лорелея, я люблю тебя, — произнес он.
— Я знаю, — она поцеловала его подбородок. — Я тоже люблю тебя.
— Я должен вернуться в Париж.
Она подскочила в постели, сразу же проснувшись.
— Но зачем? Мы здесь, Мьюрон на свободе…
— Вот потому я и должен вернуться, — он смахнул с ее щеки прядь волос. Он знал, что всегда будет помнить черты ее лица: прекрасные, мягкие, нежные линии. Ее прелестное личико было так непохоже на уродливое лицо ее венценосного родственника.
— Но Бонапарт освободил тебя.
Дэниел покачал головой:
— Мне пришлось дать ему честное слово, Лорелея. Я поклялся вернуться в Париж и предстать перед судом.
— Судом! Но ведь за шпионаж против Республики и убийство… — она зажала рукой рот.
— …приговаривают к смерти, — как можно нежнее проговорил он.
Лорелея вцепилась в него что было силы, ее пальцы впивались ему в плечи.
— Нет! Я не отпущу тебя. Мы убежим, найдем место, где никто не сможет нас отыскать.
Печально улыбаясь, он проиграл в уме эту мысль — сбежать с ней в какое-нибудь укромное местечко. Но он не имел никакого права обрекать ее на такую жизнь — жизнь беглых преступников. В конце концов, это он вовлек ее в водоворот своих проблем, бед и несчастий. Сейчас он должен позаботиться о ее спокойствии и безопасности. Она могла бы работать и учиться в Коппе. Со временем забыла бы о мужчине, который умер, храня в сердце ее светлый образ.
