– Может, и не врут, – произнося эти слова, Шэн как будто думал о чём-то другом. – Хорошо, что ты мне сказал. Теперь я точно знаю, куда идти. На какую свалку…
– А если это ловушка, Шэн? Если технократы на это и рассчитывают, и ждут нас там? И ты собираешься один…
– Энэ, пойми, всё это не имеет значения.
– Мастер! – Силвер с трудом сдерживал волнение. – Можно мне пойти с вами? Сделать такое я, конечно, не помогу. Но если там действительно технократы… нас будет хотя бы двое!
– Спасибо, Йонне. Но ты должен остаться здесь. За меня.
Как бессчётное количество раз до этого, Силвер подумал: не шутит ли мастер? Но Шэн был серьёзен.
– Если технократы узнали про площадку, могут знать и про городок, – предположила Симона. – Фир и Тойн уже в курсе, организуют усиленную охрану – в общем, сделают, что можно для безопасности.
– Хорошо, – кивнул Шэн. – Но… я почти уверен, что сюда технократы не придут.
Много разного рассказывали позднее о том, что произошло этой ночью. Много додумывали, или вовсе придумывали.
На самом деле было то, что было. Светло-серый фургон «Гепард» остановился на восточной окраине Эстхелминга. К северу отсюда находились кварталы неспящих, к югу – производственные цеха компаний. А между ними – промышленные свалки.
Из «Гепарда» вышел человек в странной одежде, напоминающей старинное монашеское облачение с широким капюшоном, который сейчас лежал на его плечах. Совсем не по погоде была эта одежда: март в этом году, который прозвали «годом второй волны МЛП», выдался холодным по-зимнему.
Человек быстро шагал в хорошо известном ему направлении. К полигонам «Основы». Точнее, к самому старому из них, который по прямому назначению давно не использовался.
Возможно, Симона не ошиблась, и здесь готовили ловушку. И уж точно где-то должна быть охрана… Но всё это действительно не имело значения. Если ему и хотели помешать, никто этого не сделал.
Тех, кого он искал, нашёл, не доходя до территории самого полигона.
Все семеро были здесь. Семеро человек… Нет – семь безжизненных израненных тел, покрытых кровью и грязью. Их бросили тут, как мусор, как будто они не заслуживали даже погребения.
Семерых человек убили ни за что. А ведь эти люди старались делать другим добро, приносить пользу – и иногда это получалось…
Шэн сделал шаг назад и отвёл взгляд от убитых. Нет… так ничего не выйдет.
Не замечая холода, он чувствовал жар в солнечном сплетении и лёгкое покалывание в кончиках пальцев – за час удалось собрать достаточно силы. Но это ещё далеко не всё. Направить силу в нужное русло – вот что самое трудное. Ведь убила этих людей тоже сила. Сила гнева и ненависти.
Шэн выровнял дыхание и заставил сердце биться спокойнее. Алая пелена перед глазами начала рассеиваться. Вот и нет уже никакой пелены… Вокруг – только свалки. Под ногами – дорога. Грунтовая дорога под снегом. Земля… И небо над головой.
Он снова шагнул вперёд. Нагнулся, взял за плечи тело Нэнси Маклинн, оттащил в сторону от остальных, положил на спину.
Не имеет значения… не имеет значения…
В тот раз, двадцать лет назад, было проще. Ребёнка, к которому привела его Ида Кин, он не знал. А Нэнси Маклинн, дочь Оливии и Антеро, училась у него психопрактикам. У неё были хорошие способности к внутреннему зрению, а вот телепатия ей не давалась. Спорщица и упрямица Нэнси… Работать вместе с Симоной она начала всего-то полгода назад. Кажется, ей ещё не исполнилось двадцати четырёх.
Сэм Джинджер, Карлос Мариано, и остальные – всех их он знал, всех помнил живыми.
Но не зря же прошли эти двадцать лет?
Шэн сел возле Нэнси, скрестив ноги, и сложил ладони «чашей», одну на другую.
Здесь и так много боли. Он пришёл сюда не для того, чтобы её приумножать. Он пришёл уменьшить её.
Сосредоточиться…
Не имеет значения… Ничего не имеет значения.
Осталось сделать всего один шаг. Дальше всё будет само собой… но этот шаг…
Волна плеснула о берег и с тихим шелестом откатилась назад. За ней – другая, и третья…
Пройден шаг. Наконец-то он смог увидеть его, океан, чьи волны бегут и бегут к берегу, порой забывая, что не отделены друг от друга, что все они – океанская вода. Сапфировые волны… ультрамариновые… лазурные… бирюзовые… прозрачные. Багровый огонь преображается в серебристое сияние. В свет без источника. Есть только один океан – океан света. Начало вселенных, начало без начала, реальность без определений. Нет больше различия между внешним и внутренним. Нет никаких границ.
Шэн положил руку на лоб Нэнси.
Жар в солнечном сплетении, ставший безграничным, поднялся выше, к сердцу. Полился по плечу, по предплечью, достиг ладони… и заструился дальше.
Теперь, когда препятствие собственного страдания преодолено, слабая сторона стала сильной. Именно потому, что знал Нэнси, он быстрее, чем того ребёнка, нашёл её среди хаоса, в котором так легко потеряться, и громче позвал.
«Там была боль», – откликнулась та, кто была Нэнси.
«Боли нет больше».
Молчание.
«Есть – «люблю», слышишь? Не «любил», а – «люблю».
Движение. Движение сквозь неподвижность. Жар сквозь холод. Огонь растопит лёд.
И – что-то изменилось… всё изменилось. Ответное движение. Лёд тает. Отступает холод.
Течение, размеренные удары сердца, дуновение… Свет.
Нэнси Маклинн открыла глаза.
«Странный сон…»
«Ты проснулась».
«Я знаю, мастер. Мне больше не страшно. Но я так замёрзла…»
«Сейчас согреешься. Всё хорошо теперь».
«Я знаю».
Ночь была на исходе. Ещё немного – и она уступит свои права серым предрассветным сумеркам.
Карлос Мариано уже достаточно пришёл в себя, чтобы подняться на ноги, и направился в фургон, который Шэн оставил за поворотом дороги. В фургоне была чистая одежда, большая бутылка с водой, полотенца и кое-что из еды. Считая Карлоса, пять человек дожидались в этом фургоне… Дожидались ещё троих.
Один из этих троих, Шэн, сидел сейчас на земле, другая, Лара Аркадия, лежала рядом. И – ничего не происходило.
Неужели Симона оказалась права?..
Не осталось ни жара, ни даже тепла. Шэн чувствовал себя усталым и опустошённым.
Лара и Эрик Торфинсен – он не сможет помочь им.
Небо с восточной стороны побледнело, но цвет его был какой-то неестественный, мутно-желтоватый.
Нет, нельзя сдаваться. Нельзя оставлять попыток.
Мастер закрыл глаза и постарался сосредоточиться. Но и перед внутренним взором плавала та же желтоватая мгла. Возникло ощущение, что он сидит не под открытым небом, а в каком-то тесном подвале с низким потолком.
