Только не прерывай его. Не спорь с ним.
– Рей прошла тест на пятерку, – улыбается Ангус, как будто это нечто совершенно нормальное. Та в упор смотрит в камеру. – Она не юлила, не меняла версий. Она была уверена, что я ее убью, и все же ни разу не признала себя виновной. Чем доказала, что я ошибался в отношении ее.
– Как я могла сказать, что убила своих детей, если я их не убивала? – спокойно говорит Рей. – Я бы никогда так не поступила. Даже если Ангус был готов убить меня, если я не признаюсь.
– Ты сказала полиции, как он поступил с тобой?
– Нет. Это трудно понять, но… Я знала, что не Ангус открыл окно. Это был не он. Это было его горе, его боль, а не тот, настоящий Ангус, которого я знала когда-то. Кроме того, я… Наверное, вам этого не понять, но я уважала его за то, что он усомнился в моей невиновности. Его долг как отца требовал установить истину, даже если его дорогих детей, Марселлу и Натаниэля, уже было не вернуть. Тем более что их было не вернуть. Если столько разумных людей считали, что я убила их, разве мог он не считаться с их мнением, думать иначе? Это было бы сродни предательству. И…
– Что?
– Я понимала его отношение ко мне. Потому что сама чувствовала то же самое по отношению к другим женщинам. Хелен Ярдли, Саре Джаггард…
– Я спрашивала тебя, считаешь ли ты Хелен Ярдли виновной, и ты ответила «нет, не считаю».
– Я никогда не считала ее виновной. – Рей подается вперед. – Но я считала, что она могла быть виновной. То же касается и Сары Джаггард. Это не одно и то же. Я согласна с Ангусом: чем больше выносится якобы неправосудных приговоров, тем больше виновных среди их жертв, которые используют невинных женщин вроде меня как своего рода камуфляж.
Теорема вероятностей Хайнса. Я думаю про Джоанну Бью и Лорну Кист.
– Я не хотела иметь ничего общего с Хелен или Сарой, как в этом фильме, так и в жизни, потому что я не знала, что они – убийцы, – говорит Рей.
Зато ты знала, что Ангус – убийца, и все равно снова собралась за него замуж.
– Вы хотели убедиться, не так ли? – спрашиваю я его. – Ваш тест на виновность сработал в случае с Рей, и вы решили испробовать его на Хелен?
– Рей здесь ни при чем, – отвечает Ангус. – Я обсудил с ней мою теорему вероятностей, но не сказал ей, что намерен сделать.
– Вы хотели, чтобы кто-то заплатил за вашу боль и страдания, однако Рей была невиновна и потому не могла этого сделать. И даже если к тому моменту вы убедили себя, что ваши дети умерли от вакцины, кого вы могли за это наказать? Венди Уайтхед? Но ведь она была на стороне Рей, то есть против вакцины. Вам было не на кого взвалить вину за это. Куда проще с помощью теста разоблачить детоубийцу – Хелен Ярдли или Сару Джаггард. В отличие от Рей, они могли быть виноваты. Вот пусть они и заплатят.
– Я перепоручил Сару другому человеку, – произносит Ангус. – Но он все запорол. Среди бела дня набросился на нее в людном месте. Понятно, что ему помешали. Поэтому Хелен я взял на себя. Впрочем, наверное, я взял бы ее на себя в любом случае. Сара Джаггард убила – или же не убила – чужого ребенка. Мне она была менее интересна.
– И вы убили Хелен Ярдли, – говорю я, чувствуя, что меня сейчас вырвет. – Вы выстрелили ей в голову.
– Да, я ее убил.
Он это сказал. Он признался перед камерой.
– И вы убили Джудит Даффи.
– Да. Похоже, полиция ошибочно записала меня в сторонники Даффи. Я решил показать им, что они заблуждаются. Даффи требовалось преподать урок, урок правды и честности. Непредвзятости. Ибо как можно судить, не будучи непредвзятым? На совести Даффи были ужасные ошибки – так пусть же она в них признается.
Стоящая рядом с ним Рей плачет.
– Почему ты не пошла в полицию? – спрашиваю я ее. – Ты ведь наверняка догадалась, когда узнала про Хелен…
– У меня не было доказательств.
– Но ты ведь знала, что он сделал с тобой.
– Мне пришлось бы давать показания против него, – она стирает слезы. – Он бы обвинил меня во лжи. Я не хотела причинять ему новые страдания. Довольно тех, что он уже перенес. Мне хотелось другого: чтобы он рассказал все сам. Я понимала: дальше так нельзя, но… Мне хотелось, чтобы все завершилось правильно, и я думала, что смогу убедить его.
– Брак и очередной ребенок в обмен на признание, и чтобы больше никаких убийств? – спрашиваю я. Ребенок Лори Натрасса.
Мои слова задевают ее. Она морщится.
– Рей права, – говорит Ангус, беря ее за руку. Она прижимается к нему. Она все еще его любит. – Так и впрямь лучше. Я должен был морально созреть, чтобы поведать свою историю.
Так вот чем он был занят наверху, пока я разговаривала с Рей… Морально созревал?
– Джудит Даффи умерла, пока ты ждала, когда он наконец созреет, – говорю я ей.
– Я знаю, Флисс. Думаешь, мне не больно об этом думать?
– Думаю, Джудит не возражала бы, – заявляет Ангус.
Я отказываюсь верить собственным ушам.
– Не возражала бы быть убитой?
– Именно. Дети отвернулись от нее, она утратила доверие к себе как профессионал. Теперь она была никто, ее ждало полное забвение. Ради чего ей было жить? Раньше смыслом ее жизни была защита детей, воздаяние детоубийцам. Думаю, она одобрила бы «тест Хайнса на виновность».
– Флисс, послушай, – говорит Рей; в ее голосе слышится отчаяние. – Я знаю, что ты думаешь. Но теперь все будет хорошо. Больше ничего не будет. Тест Ангуса… он закончен. Он это знает и понимает. Знаю, ты считаешь, что я должна бросить его, должна его ненавидеть, но я не могу, потому что это – не он.
– Вы согласны с этим? – спрашиваю его я.
– Да, – быстро отвечает Хайнс. – Раньше я был не такой. Раньше я был Ангусом Хайнсом. Теперь… я что-то другое. Я не знаю, что именно.
У меня по спине пробегают мурашки. Как же это страшно – превратиться в нечто, в чем ты не узнаёшь самого себя, в нечто ужасное и не подвластное тебе. И при этом быть не в состоянии понять, что же это такое, и ощутить всю глубину ужаса.
– Ангус сядет в тюрьму, но он будет не одинок в этом мире, – говорит Рей. – Он, как и положено, понесет наказание за то, что сделал. Но у него будет надежда, ему будет ради чего жить – ради нашего ребенка, ради меня. Пусть мы с ним не будем вместе, я стану навещать его, писать ему, привозить ребенка…
– А что значат шестнадцать цифр? – спрашиваю я.
– То, что Хелен Ярдли солгала, – говорит Ангус. – Но если она солгала, то и Сара Джаггард тоже могла солгать. Любая из них. Как только Лори Натрасс это понял, я надеялся, что он будет более избирателен в том, чьи права защищать. Такие же надежды я питал и в отношении вас, когда узнал, что работу над фильмом передали вам. Что касается полиции, там меня вряд ли обвинят в нечестности. Убивая, я всякий раз оставлял карточку. Им оставалось лишь поднапрячь мозги. Тогда бы они поняли: человек, который пытается привлечь внимание к этим шестнадцати цифрам, – это я. Я снабдил их информацией, облегчающий поиск, – улыбается Ангус.
