Даг пошел не в сторону «Надежды», а вниз по течению, где по берегу ручья тянулась лужайка, на которой разбойники пасли своих лошадей. Часть травы еще была зеленой, особенно поблизости от воды, но по большей части осеннее золото уже сменилось бурым цветом; сухая трава была своего рода стоячим сеном. Около дюжины лошадей, пасшихся на лужайке, при приближении людей насторожили уши, но тут же вернулись к прежнему занятию. Только один крупный гнедой жеребец с любопытством понюхал воздух и потянулся к Дагу. Тот остановился и почесал коню голову; животное тут же с глупым видом развесило уши.
— Мне нравятся лошади, — пробормотал Даг. — Они такие большие, а их Дар простой и светлый. А лучше всего, — вздохнул он, — то, что они не люди. Пойдем вон туда, Искорка. — Он показал на одинокий тополь на опушке, голые ветви которого, казалось, доставали до неба. Дохромав до него, Даг уселся на землю, прислонился головой к морщинистой серой коре и закрыл глаза. Фаун села рядом. Даг, что было для него необычно, положил левую руку ей на колени, и Фаун стала ее поглаживать; от этого лицо Дага стало несколько напоминать морду того коня. Конь тем временем добрел до опушки, хотя и был стреножен, и ткнулся головой в плечо Дага, требуя новой ласки. Даг, не открывая глаз, потянулся к нему и стал почесывать.
Фаун подумала, что присутствие животных — спокойных, теплых, со светлым Даром, — может быть, помогало Дагу отгородиться от того, что происходило у пещеры. Если внутреннее зрение Дага после того напряжения, которого потребовали от него предыдущие действия, и охватывало те окрестности, то он мог бы закрыть свой Дар; однако это погрузило бы его в тишину и одиночество. Тишина была сейчас желанна, а вот одиночество, как казалось Фаун, не пошло бы ему на пользу.
Вит бродил среди лошадей, оценивая их опытным глазом. Берри, остановившаяся, чтобы погладить спокойную кобылу, повернула голову, когда со стороны пещеры донесся крик. Они отошли достаточно далеко, чтобы ничего не видеть, но все же недостаточно, чтобы до них не долетали звуки. Берри отошла от лошади и застыла, глядя в сторону покрытого лесом склона; лицо ее было напряженным. Высокая девушка начала дрожать, когда крик резко оборвался. Она выглядела, подумала Фаун, как осинка, которую грызет бобер, — тоненькая и обреченная.
Вит с тревогой следил за Берри, потом протянул к Фаун руки, отчаянно прося совета. Фаун ободряюще кивнула ему. Вит сглотнул, подошел к Берри и, ни слова не говоря, обнял ее. Это не было любовное объятие: просто утешение, предложенное в трудную минуту.
«Что-то теплое, к чему можно прислониться, чтобы облегчить боль…»
Берри положила голову на плечо Вита и зажмурилась. Ее светлые волосы были особенно заметны на фоне темных — Вит все-таки был Блуфилдом, — пока не смешались, когда Берри еще ниже опустила голову.
Вит долго прижимал ее к себе — пока Берри не перестала дрожать, — потом усадил на поваленное дерево у самой воды. Так они и сидели, глядя на пасущихся лошадей.
— А дозорные стреноживают своих коней? — спросила Дага Фаун, чувствуя, что еще не в силах говорить о чем-то серьезном. — Удивительно, как хорошо это удерживает животных.
Даг охотно присоединился к этой теме, возможно, по той же причине.
— Иногда стреноживаем, потому что, если дозорный оказывается слишком далеко и не удерживает коня своим Даром, приходится много пыхтеть, чтобы поймать его, — как и любому фермеру. — Углы губ Дага поползли вверх при каком-то забавном воспоминании. Открыв глаза, он стал смотреть на мирно пасущихся лошадей. — Путы не слишком мешают коню, если он серьезно испуган. Пожалуй, привычка кормиться в определенном месте удерживает коней лучше, чем путы.
— Они не выглядят такими неухоженными, как можно было бы предполагать. Интересно, сколько из них были похищены с судов, а скольких разбойники привели с собой? Ну, Вейн и другие речники разберутся с этим.
— Ага. Теперь лошади — тоже спасенное имущество, — сказал Даг. Он поглубже засунул за пазуху ножны с разделяющим ножом и снова прислонился к стволу тополя и закрыл глаза.
Через некоторое время по склону холма спустились Ремо и Барр, перешли ручей и направились к тому дереву, под которым сидел Даг. Оба молодых дозорных выглядели мрачными.
Даг открыл глаза.
— С повешением закончили?
— Не совсем, — ответил Ремо. — Крейна мы похоронили. Я рад, что нам не пришлось его вскрывать.
Барр поморщился.
— Кто захотел бы получить нож из костей Крейна?
— Речники вырыли траншею, — продолжал Ремо. — Крейн был первым, кто в нее попал.
— Траншея не очень глубокая, — сказал Барр, — но, я думаю, они навалят поверх камней. Некоторые матросы хотели заставить разбойников самих копать себе могилу, но потом решили, что сторожить их при этом труднее, чем выкопать самим.
Ремо угрюмо добавил:
— У одного из парней с парусника были родичи на барже, которую разбойники захватили месяц назад. Он выяснил, что именно с ними случилось… Вейн позволил ему своими руками отрубить голову Большому Драму… да и Маленькому Драму тоже, хоть тот был уже мертв. Речники собираются насадить головы на шесты перед пещерой, чтобы другим неповадно было.
— Сразу после этого мы и ушли, — заключил Барр.
Хоть они и были крепкими парнями, на взгляд Фаун, Ремо и Барр были так же потрясены, как и она сама, и, возможно, не только потому, что не сумели достаточно плотно закрыть свой Дар. Барр отправился на лужайку и стал гладить славную пегую кобылку.
— Эй, — крикнул он через плечо, — да эта красотка жеребая! Тому, кто ее получит, достанется премия!
Ремо подошел к нему, чтобы посмотреть, и Фаун двинулась следом. Она вспомнила о Грейс, оставленной в Вест-Блю, и неожиданно затосковала по дому. Как можно скучать по дому из-за лошади? Только Фаун вдруг отчаянно затосковала по своей кобыле и стала думать о том, все ли с ней в порядке и не округлился ли ее толстый живот еще больше. Раскинув руки, Фаун прижалась к черно-белому брюху, гадая, скоро ли эта кобылка ожеребится. Лошадница Омба, сестра Дага по шатру, благодаря Дару смогла бы сказать точно. Может быть, и Барр обладает таким талантом?
Ремо положил руку на холку лошади и посмотрел на Барра, который принялся выбирать колючки из гривы.
— Вейн говорит, нам причитается доля вознаграждения за спасение имущества, — тихо сказал Ремо. — Мы могли бы взять пару коней и вернуться в Жемчужную Стремнину еще до того, как ляжет снег.
Барр изумленно взглянул на него.
— Ха! И давно ты переменил мнение?
— Крейн… это было жутко. Я теперь не думаю, что так уж хорошо Стражу Озера жить отдельно от своего народа… даже если его затыркают до полусмерти. Может быть, нам следует просто это вытерпеть.
Фаун, гладившая теплый бок кобылы, заметила:
— Ни для кого нет ничего хорошего в том, чтобы стать отщепенцем, — ни для фермера, ни для Стража Озера. Посмотрите только на этих разбойников…
