Один из Харли оживает и начинает издавать резкие хриплые звуки. Мотоцикл разворачивается, дает пару сигналов и отбывает. За ним просыпается следующий.
— Эй, ребята, серьезно!
— Хр-хр-хр!
Наша датская гостья Йеннека, мучающаяся такой зубной болью, что никто даже не осмеливается к ней подойти, выходит в полуголом виде к дверному проему кухни и качает головой — в Копенгагене такого варварства не встретишь.
Высокий парень с гипсовой повязкой возвращается обратно, застегивая пряжку ремня.
— Расскажи, что с тобой случилось? — кричит Доббс.
— Упал. Разбился. Попал в больницу, — не оборачиваясь отвечает парень.
Йеннека решает надеть на себя кимоно и покормить уток черствым печеньем.
— Я так счастлив, что нахожусь здесь сегодня! Мотоциклы, кашляя, чихая и ревя, начинают заводиться один за другим — «Вперёёёёёд!». И все снова смолкает. Это Страшный Гарри. Тормоза у него действительно не работают.
Возвращается мотоцикл с трейлером. Какой еще грузовик с рефрижератором?! Никто ничего не говорил о рефрижераторах!
Проходящий мимо Доббс бросает на меня взгляд и качает головой, имея в виду всю эту неразбериху под моим окном.
— Очень напоминают рок-музыкантов, готовящихся к выступлению — вся эта настройка, включения и выключения в поисках верной тональности длятся уже так долго, что местами начинают походить на музыку.
— Ничего подобного, — отвечаю я, но про себя вынужден признаться: эти подлецы действительно пытаются попасть в общую тональность. И может, она даже окажется верной. И мне бы не хотелось пропустить момент, когда от этого грохота наши ржавые ворота наконец распахнутся.
Черный мотоцикл, оставив трейлер, снова исчезает.
— Ну что ты скажешь? Если у меня нет этих долбаных тормозов и смят весь перед? Да пошел ты!
— Мне тоже было не сладко, когда я в прошлую Пасху попал в эту долбаную метель в Рино. Да еще и рука у меня была сломана. Но я почему-то обошелся без трейлера. Сам пошел!
Затем следует шумная перебранка, гудение паяльной лампы и снова звон ножа, вонзающегося в стену.
День становится безразмерным. Легкий ветерок наконец скрывает за облаком Божье око. Парень, который мне кажется теперешним председателем, сидит под деревом, обхватив голову руками.
Ни с того с сего начинает звонко петь жаворонок, и с грязного бетонного покрытия раздаются новые крики:
— Знаешь что...
— Да плевать я хотел.
— Нет, ты послушай.
— Не буду я ничего слушать! Мне нужны колеса.
— У кого есть колеса? — Кто это там пердит?
— Знаешь что? Я так счастлив...
— Меня занесло на насте, и я чуть не врезался в дизель.
— ...что нахожусь здесь...
— У кого есть канифоль?
— ...сегодня!
Появляется журналистка, цивилизованный наряд которой тут же вызывает свист и улюлюканье.
— А ну-ка, снимай с себя штанишки!
В стену водокачки снова вонзается нож. Похоже, за попаданиями следуют промахи.
— А где Шалопай? Что-то его давно не травили.
— Где этот маленький чувак?
— Вперед! За ним!
— Он уже слинял, — кричит Доббс из сторожки. — Ушел еще утром в горы, пока вы спали.
— А-а-а... — вырывается вздох разочарования.
Нож попадает в стену.
— Эй, Люцифер, сгоняй до магазина и купи нам чего-нибудь, пока мы ждем.
— Да, какую-нибудь киску.
— Эй ты, в красных штанах, — скука начинает перерастать в злобу, — возьми-ка у меня интервью.
— Давайте доведем этого пса!
И они заставляют одного из пацанов Стюарта мастурбировать. Эякуляция встречается громом аплодисментов.
— А я могу еще лучше!
— Давай, Малыш Лу, давай!
— Ну псина, ты сейчас получишь!
— Bay! Я выиграл!
— Хуй тебе! У Отказа получалось лучше. У него член вылезал длиннее.
— Ну и что? Вам нужно количество или качество? У меня он спустил до самого бревна. Если вас интересует качество, я могу вас всех здесь обделать.
— Люцифер, сбегай за водой.
— Эй, Люцифер!
— Куда он делся, черт побери? Мне надо вымыть руки.
— Он пошел за пивом. Отказ, посмотри, там не видно шланга?
— Знаете что? Давайте посадим сюда эту крошку с зубной болью и посмотрим, сможет ли Стюарт попасть ей в рот.
— Да! Давайте!
Снова появляется черный мотоцикл, который шныряет туда и обратно как вестовой.
Йеннеке склоняется к пруду, пробуя рукой воду. Даже на расстоянии шестидесяти ярдов ее попа сияет как огонь маяка, просвечивая сквозь кимоно.
— А знаете что? Я бы не отказался от шведского стола.
Все снова обсуждают отъезд и выражают беспокойство по поводу полиции. Им удается найти в загоне для козла один шлем, и Страшный Гарри надевает его на голову, после чего опускается на четвереньки и вступает в поединок с Киллером. Любительница животных Йеннеке с возмущенным видом спешит обратно.
— М-м-может, как-нибудь погуляем? — предлагает ей кто-то, сделав неверный вывод из ее появления.
— Не надейся. Я не логопед, так что вряд ли чем-нибудь смогу тебе помочь.
— Где Берт? Кто-нибудь видел Берта?
Выйдя пописать, я обнаруживаю Берта и Гарри, которые прогуливают Цыпу, сушащую волосы после душа. Здесь же стоит переносной проигрыватель — «Отними у меня мое сердце...».
Берт улыбается.
— Еще мгновение, и мы исчезнем, — смущенно произносит он. Берт — единственный из этой компании, с кем я более-менее знаком. Все остальные его ровесники либо разбились, либо покалечились, либо сторчались. Когда-то он был председателем, но теперь предпочитает ездить самостоятельно.
Вернувшись наверх, я слышу рев новых моторов. Через двор идет Гарри с голым животом и разведя руки в разные стороны, словно у него что-то болит. Возможно, старина Киллер таки вмазал ему.
Теперь Берт пытается вернуть к жизни свою машину. Ту самую, с которой несколько лет назад он ездил в Лондон. Девица укладывает проигрыватель в сумку на черном мотоцикле и в задумчивости останавливается. Страшный Гарри выкатывает свой роскошный мотоцикл из гаража и заявляет, что у него снова есть тормоза. Девица переводит взгляд со старого мотоцикла Берта с продавленными сиденьями на сияющую машину Гарри с удобными кожаными подушками и ручкой для заднего седока. Гарри качает головой:
— Ах ты, сука! Он же тебя затрахает!
