– Тэрсел, – позвал кто-то так нерешительно и тихо, что я подумал, будто мне показалось.
Тенью скользнул зверь и вытянулся у моих ног, словно прочертил границу отделяющую меня от остальных.
– Тэрсел! Тэрсел!!! – окрепший голос Бэйзела вырвал меня из того состояния отчаянного ужаса, которое поглотило сознание.
Не обращая внимания на зверя, глухо заворчавшего, но не шелохнувшегося, он перешагнул через него. Руки легли на мои плечи и чуть встряхнули. Я открыл глаза и отвернулся.
– Прости меня, – произнес он.
– Тебе не за что извиняться. Ты… не откажешься от меня?
– Никогда, – Бэйзел прижал к себе.
– Даже из-за Бихеста? – едва слышно спросил я.
Бэйзел заглянул мне в глаза.
– Я знаю… Ментепер рассказал… И о смерти Дейры тоже. Этого я Бихесту бы сам не простил…
Мы поднялись. Нордек накрыл плащом тело Ментепера. Ретч же отошел к окну.
– Смотрите! – он заворожено взирал на открывшуюся панораму.
Мы подошли к нему. Справа за горизонт опускались две луны, а слева показался диск ослепительного, почти белого солнца. Сумерки на земле таяли, и нам открылся вид огромных башен, увенчанных куполами, и полуразрушенного города из светло-серого камня. Дальше искрилось под лучами рассвета море.
– Пойдемте, – Бэйзел первый очнулся от представшего зрелища. – Мы еще вернемся сюда, но позже.
Мы прошли по коридору. Нордек нес на себе тело Ментепера. Портал оказался еще открыт, но уже заметно дрожал, словно марево, готовый закрыться. Мы минули его и вышли во двор. Они сели на лошадей. А я стоял перед Шэдом, не зная, что с ним делать. Он чуть виновато ткнулся мордой в лицо, посмотрел на остальных, встряхнулся, словно после купания и вновь стал конем.
– Ловко! – не сдержался Нордек. – Тэрсел, твой конь – оборотень!
– Никогда за ним этого не замечал, – буркнул я, закидывая на его спину седло.
– Несомненно, есть команда, принуждающая изменять облик, – заметил Ретч.
Я лишь пожал плечам, открыл портал. Через миг мы уже переместились к обители. Я стянул с шеи знак власти и протянул Бэйзелу.
– Ты уверен? – он не спешил его брать.
– Больше, чем когда-либо.
Бэйзел надел знак власти. Ретч и Нордек переглянулись, но ничего не сказали.
Я направился в покои матери. Мерлинда приложила палец к губам, показывая на спящего на постели Эрслайта, а потом в ужасе поглядела на дверь. Я обернулся. За мной темной тенью скользнул Шэд, вновь потерявший облик коня, и улегся у моих ног.
– Это Шэд… Мой конь, как оказалось, может превращаться в чудовище, – я погладил его. – Разве я приказывал следовать за мной?
Он лишь тихо фыркнул и, положив голову на лапы, задремал.
– Как малыш?
– Все хорошо, – она с тревогой взирала на меня. – Ты бледен и… ты ранен? У тебя кровь.
– Кровь моего отца. Не Бэйзела, – я опустил взгляд.
– Прости, прости меня, – она пошатнулась и отступила. – Наверное, мне следовало тебе раньше сказать…
– Наоборот, я был бы рад, если бы и дальше не знал этого…
Мерлинда закрыла лицо ладонями и тихо заплакала.
– Что с Бэйзелом? – едва слышно спросила она, немного успокоившись.
– Он вернулся, я отдал ему знак власти…
Она посмотрела на меня и чуть грустно улыбнулась.
Глава 20Решение Большого Совета
Прошло несколько дней. Я старался не покидать своей комнаты – не хотелось никому попадаться на глаза. Возвращение Бэйзела повергло многих колдунов в растерянность, и они не знали, как себя вести в моем присутствии. Будь я один, то без раздумий бы уехал, но теперь со мной был Эрслайт. А я все испытывал надежду, хотя и весьма слабую, что Авориэн что-то еще чувствует ко мне… Поэтому, чтобы избавиться от далеких от оптимизма раздумий, я занялся малышом. Читал ему книги, рассказывал истории и, сидя у раскрытого окна в другой мир, учил его рисовать. Как и меня когда-то, его это заинтересовало. Несколько раз заходил Бэйзел и сообщал, что твориться в обители, но ни разу не заговорил о недавних событиях, словно чувствовал, что еще рано со мной обсуждать это. В последнее свое посещение, он сообщил, что поедет на встречу к Лайтфелу вновь перезаключать мирный договор, а потом посмотрел на играющего Эрслайта и задал ему несколько вопросов на светлом наречии. Малыш с улыбкой ответил, а Бэйзел обратился ко мне.
– Каким же колдуном он вырастет? Темным или светлым?
– Талантливым.
– В этом я не сомневаюсь. Что ж, мне пора.
Бэйзел ушел. Я взялся за чтение. Эрслайт устроился у меня на руках, изучая картинки и засыпая вопросами, но вскоре задремал. Меня тоже немного клонило в сон, но я не отложил книгу и продолжил чтение. Бэйзел сказал, что уехал на совет к Лайтфелу – ничего особенного, просто опять перезаключить этот проклятый мирный договор… Я оторвался от книги и задумчиво поглядел в окно. Что-то беспокоило меня.
Под моей ладонью передернулся мутной пеленой портал, обрел четкость, и я уже на самом подъезде к зданию городского совета Мидла увидел Бэйзела и весь наш совет. Нет, ради перезаключения договора можно было бы не брать никого, кроме охранников. Я нахмурился, раздраженно смахнул ладонью растворившейся под ней проход, и мой взгляд рассеяно заскользил дальше по строкам книги. Весь Совет! Неслыханно! Такого раньше никогда не случалось. Я закусил губу. Какое мне дело до них? Путь обсуждают, что хотят, решают, что хотят… Я попытался сосредоточиться на книге, но мысли упорно уносили меня прочь, в самый центр Мидла, ко дворцу в колоннах и резных висячих балконах, к огромному просторному и светлому залу, где собрался Большой Совет…
Лайтфел приветствовал вошедшего Бэйзела. Последний, как и вошедшие с ним, ответили на приветствие и сели на противоположной стороне стола. Четырнадцать темных колдунов и двадцать светлых. Кроме их совета здесь присутствовали Игниферос, Авориэн, Гаст, Скит и Инведнис. И я больше не сомневался, какова подлинная причина собрания Большого Совета.
Молчание после приветствия несколько затянулось. Впрочем, его весьма решительно прервал Игниферос.
– Я не понимаю тебя, Бэйзел, – произнес он. – Почему ты ничего предпринял? Он ведь не сын тебе!
Показалось, у меня остановилось сердце, и через миг, позабыв обо всем, я уже целиком был там, невидимый и неслышимый. Бэйзел, между тем, поднял потяжелевший взгляд на Игнифероса.
– А ты думаешь, я что-то смог бы предпринять, – его губы скривились, а потом ладонь со стуком опустилась на стол. – Однако, дело не в этом. Всю жизнь я считал его своим сыном, а теперь в один миг ты пожелал, чтобы это исчезло?
– Избавь нас от твоих сентиментальных настроений, – Игниферос нахмурился. – Я не хуже тебя знаю, что он может расположить к себе, но за доверчивость приходиться расплачиваться дорогой платой. Самой дорогой платой – своей жизнью и жизнью своего народа. А он вполне способен причинять боль тем, кто ему близок. Как ты сможешь угадать, когда сотрется последняя граница, удерживающая его от этого? Или стоит напомнить, какие ублюдки рождались у моего брата? Такие ублюдки, что вы сами спешили избавиться от них. Они любили смотреть, как мучается любое живое существо, будь то их соплеменник или пойманная в капкан крыса. Ни один из них не являлся нормальным, но так же никто и не имел особый талант, как Тэрсел, а это делает его во много раз опасней, – Игниферос воззрился на Мерлинду. – Как ты могла произвести его на свет? Тебе ведь было известно о плохой наследственности. Почему не избавилась от него?
