Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 153
«Понятно, хлюст без мыла в задницу норовит. Как и то, что русские ура-патриоты на тебя, Коробов, ставят. Надеются, что ты их за это к деньгам допустишь… Держите карман шире!.. Сволочи, еще не запрягли, а уже понукают: негоже, мол, будущему лидеру водить компанию с уголовником Походиным… Хм… Как этот хлюст сказал: «Утечка информации из компетентных органов»… Дает понять: эти самые «органы» готовы встать под мои знамена… Блефует, блефует, хлюст!.. Ха-ха, в тех «органах» Инквизитор обретается. — И сразу на душе Коробова будто кошки заскреблись. — А что, если информация хлюста о Походине — хитроумный замысел самого Инквизитора по расколу Империи?.. «Чистосердечное признание» Лубянка из любого выбьет… Походин спал и видел увести Ольгу от ее голубого аида, чтобы породниться со мной. И нате вам — на тот свет ее спровадил?.. Чушь какая-то! — потер виски Коробов. — Надо Чугуеву шифровку дать, пусть дотянется до походинского водителя. Тогда и будем трясти плешивого», — принял он решение, и его мысли снова вернулись к экс-фавориту.
«Может, зря я его по кочкам? — с несвойственным ему сомнением подумал Коробов. — Хлюст, конечно, но, зная ситуацию в России изнутри, говорит дельное… Власть, мол, сама упадет в руки… В семнадцатом году большевики, скупив все продовольствие в Питере, вызвали голодные бунты, и власть действительно грушей перезрелой упала им в руки. Вот только как сорвать эти переговоры по траншу? В МВФ не сунешься — там в первую очередь заинтересованы в их успехе. Еще бы: вяжи Россию долгами по рукам и ногам и, помимо дивидендов финансовых, диктуй ей свою волю, грабь ее недра… Правильно, правильно хлюст мыслит: расплачиваться придется за все не им, нынешним «наперсточникам»… Как их с иглы ссадить, вот вопрос… Хм… хмм… Дело стоящее. Надо подумать, подумать… Хорошо бы их шатию-братию обвинить в нарушении прав человека или какого-нибудь там международного эмбарго, да так, чтобы скандал громыхнул на весь мир… Надо подумать…»
ГЛАВА 33
Засечный гнал «Мерседес» так, что они домчались до Калуги всего за полтора часа. А Скиф как заснул перед Наро-Фоминском, так и не проснулся даже на въезде в город, где их тормознули гаишники у поста.
Один спустился из стеклянного стакана и лихо, не по-гаишному, козырнул.
— Хороша тачка, — прицокнул языком капитан, стукнув сапогом по колесам. — И собачка в салоне хороша. Что надо овчарка!..
— Из бывших твоих коллег, — огрызнулся Засечный, в душе злясь на спящего Скифа.
— И хозяева чистенькие да умытые, — продолжал издеваться гаишник. — Въедут такие в город, и в головку кому-нибудь стукнет: по каким таким неотложным делам москвичи прикатили?
— Конкретно, командир, сколько я должен за то, что машина не помыта?
— Как вы могли подумать, что калужская милиция поборами занимается?
— Не томи душу.
Гаишник отвернулся и задумчиво обвел взглядом живописную панораму города.
— Хоть вы торопитесь, а все ж освежите личико вашей красавицы. А хотите — наймите цыганят.
Пришлось Засечному нанимать толпившихся тут же, у поста ГАИ, пацанов с ведрами и щетками, чтобы они довели до зеркального блеска молочно-белый «Мерседес».
— Эй, ромалэ, как насчет заработать?
На призыв живо откликнулись чумазые предприниматели.
— Давай, давай! И тебя помоем, если баксами заплатишь. Помыли на совесть. Гаишник улыбнулся вслед «Мерседесу»
и выудил из бокового кармана кожаной меховушки мобильный телефон.
— Передайте Первому — объект нарисовался… Двое, не считая собаки… Один с большим шрамом…
Через десять минут езды по колыбели космонавтики машина — хоть плачь — снова превратилась из белой в грязно-серую.
Засечный свернул в какой-то переулок и тоже вздремнул.
А Скиф все спал и спал. Во сне страшно вращал глазными яблоками. К нему снова пришел прежний сон. Опять горы, подземный храм. И та же грубая скульптура из обожженной глины обретает очертания сияющей богини.
И снова музыка, в которой не различить партий отдельных инструментов, и… эта ужасная сонливость. Знаешь, что спишь, а спать все равно смертельно хочется.
— Не спи, — говорит ему пылающая женщина. — Ты пришел ко мне с вопросом, а у меня есть на него ответ.
— Мне ничего от тебя не нужно. Я не хотел к тебе, меня привели темные силы, которые дремали внутри меня. Все вопросы реальной жизни я привык решать сам.
— Не лукавь. Твое сознание спит. Испытания, отведенные тебе, кончились. Ты не выдержал ни одного, поэтому не станешь хранителем последней маманды. У тебя в душе все дремлет Вера, которая не нужна бессмертному демону. Это наша последняя встреча, и ты навсегда обо мне забудешь. Ты все-таки хочешь что-то спросить? Спроси, но тебе уже все равно не стать бессмертным демоном.
— Где моя дочь?
Ана Кали сняла с сияющей пирамидки хрустальный шар и подала его Скифу. Он поднес его к глазам.
Там подрагивала крохотная картинка — куколка лежит в полутемном подземелье на темной соломе. Бетонные плиты, стальные двери со штурвалами. Вдоль стен связки толстых кабелей, аппаратные пульты со слепыми экранами. Заброшенные бараки, колючая проволока на поверхности и сторожевые вышки…
Труп женщины, распятой на козлах для пилки дров…
Все в полутьме… и вот из сумерек выныривает белое пятно и раздается отдаленный звон колокольчиков. Он приближается все ближе и ближе. Белесые тени обретают очертания — по лугу, покрытому низким туманом, бредет стадо коров белых-белых, без единого пятнышка.
— Ты получил ответ. «Только бессмертие дарует память, а смертным помнить не дано…»
Огонь, пылающий вокруг демоницы, вдруг хлынул на Скифа угарной волной, от сильной жары даже ресницы начали скручиваться, как осенняя пожухлая трава под лесным пожаром.
* * *
— Чего орешь, чего дергаешься, командир? — потряс его за плечо Засечный.
Скиф открыл глаза и удивленно осмотрелся.
Машина стояла на парковке посреди лужи, которая набежала от талого снега. Новая банда мойщиков с тряпками орудовала вокруг.
— Запомни сон, — сказал Скиф, — а то в голове туман находит… Шахта какая-то и белые коровы рядом пасутся.
— Ты с этими снами свихнешься скоро.
— Я это и сам чувствую.
— Значит, ты не совсем еще того, если себя контролируешь…
Засечный отвернулся и глянул на панораму города. С десяток церковных куполов золотились над деревянными домишками.
За мостом через Оку они свернули на кривую улочку и пошли лавировать на «Мерседесе» между вкривь и вкось теснящимися избенками, загоняя пешеходов в глубокие лужи.
* * *
Изба Мирослава Шабутского понуро стояла посреди огромной лужи. На веревках плескалось по ветру влажное белье. Весь мусор, что прежде был укрыт снегом, выплыл наружу.
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 153
