Микки Коэна, «у нас был этический кодекс, как у банкиров и других людей в других сферах жизни: никогда не привлекать к работе свою жену или семью». Как социалисты и реформаторы, еврейские гангстеры видели, что американская система перекошена и прогнута в пользу богатых и состоявшихся людей, а карты сложены против иммигрантов и бедняков. Гангстеризм предлагал простой путь, вне системы, к деньгам, власти и социальной мобильности. После достижения этих целей следующее поколение должно было создать семье «доброе имя».
В то же время в еврейской общине в целом сохранялось некое нескрываемое восхищение еврейским преступником. Во-первых, он вступил в физическую конкуренцию с нееврейским противником, показав враждебному и жестокому антисемиту, что его можно победить в его же игре. Когда евреи Европы находились под угрозой уничтожения, гангстер предлагал американским евреям тайное и косвенное чувство удовлетворения и гордости.
Дело в том, что гангстеры оказывали реальную социальную услугу еврейской общине, выступая в роли покровителей и защитников своего народа. В то время, когда Америка была наводнена антисемитизмом, исходящим из самых высоких кругов — Генри Форд, Ку-клукс-клан, Джеральд Л. К. Смит, отец Чарльз Кофлин, Немецко-американский бунд, — еврейская община ценила любого, кто вставал на ее защиту, невзирая на средства. Люди Мейера Лански помогали разгонять митинги Бунда в Нью-Йорке и Нью-Джерси. В Детройте еврейские мафиози спасали еврейских торговцев и владельцев магазинов от необходимости платить деньги за защиту польским и итальянским хулиганам. В Чикаго более пяти тысяч евреев пришли на похороны связанного с Лански гангстера Сэмюэля «Гвозди» Мортона, чтобы выразить свою благодарность за то, что он помог защитить бедные кварталы от набегов антисемитски настроенных и придирающихся к евреям ирландцев и итальянцев. В каком-то смысле такие люди, как Мортон, были служителями общества, а в каком-то — хорошими американцами. А их дети будут еще лучше.
Такого мнения придерживался и Мейер Лански. Лански любил вспоминать, как мальчиком он с недоумением наблюдал, как пожилые евреи в его районе Деланси-стрит проходили мимо в ермолках и молитвенных платках, с бородами и пейсами, совершая ежедневный обход синагог и ешив. «Куда они идут, — спрашивал я себя? — Куда они попали в новом мире? Они просто перевезли старый мир через океан. Они никуда не шли. Они шли в никуда. Они были в тупике».
Лански, ушедший далеко вперед, был уверен, что его дети пойдут еще дальше. Он был потрясен, когда его первый сын, Бернард, получил родовую травму, в результате которой ему был поставлен диагноз ДЦП, и Лански сказали, что Бадди, как его называли, будет тяжелым инвалидом до конца своих дней. Но второй сын, Пол, к большому облегчению Лански, родился нормальным и здоровым, и именно на Поле он сосредоточил свои амбиции. В то же время он очень любил свою дочь Сандру, которую называл Салли. Но дети вскоре стали причиной разногласий между Лански и его женой.
Так, Анна Лански обвинила мужа в том, что он винит ее в жалкой инвалидности Бадди. Она также обвиняла его в том, что он балует Салли множеством дорогих игрушек и подарков. А что касается Пола, то Анна Лански хотела, чтобы ее сын стал раввином. У Лански были совсем другие планы в отношении Пола. Он хотел отправить своего здорового сына в Вест-Пойнт, чтобы тот стал офицером американской армии. Эти разногласия закончились в 1947 г. разводом Лански. В следующем году он женился на Тельме Шир Шварц, симпатичной блондинке, которая работала его маникюршей в парикмахерской отеля Embassy в Майами-Бич. «Тедди» Лански был на пять лет моложе и на несколько сантиметров выше своего нового мужа, но эти несоответствия, похоже, нисколько не смущали молодоженов, и их брак был долгим и необыкновенно счастливым.
Из троих детей он разрешил работать в своей организации только калеке Бадди, и Лански следил за тем, чтобы Бадди работал только в легальном бизнесе — в одной из гостиниц, которыми Лански легально управлял во Флориде, Неваде или на Кубе, где Бадди работал оператором коммутатора. Разумеется, тут же возникало предположение, что коммутатор — это нервный центр отеля, а настоящая задача Бадди — прослушивать и отслеживать звонки между представителями преступного мира и другими важными гостями. Сам Лански высмеивал это предположение, указывая на то, что простая, сидячая работа телефониста — это, пожалуй, единственная работа, которую бедный Бадди сможет выполнять в жизни. Но даже на этой работе Бадди был удручающе медлителен.
Салли Лански отправили в эксклюзивную школу «Pine Crest» в Форт-Лодердейле, где она получала очень хорошие оценки. После окончания школы она порадовала Лански своим браком с еврейским парнем по имени Марвин Раппапорт. Раппапорты были старыми друзьями семьи со времен сухого закона и теперь занимались легальным и респектабельным алкогольным бизнесом.
Тем временем Лански продвигался вперед в реализации своего плана поступления Пола в Военную академию США.
Сын гангстера в Вест-Пойнте! Это казалось идеей из голливудского фильма. Это казалось несбыточной мечтой. Но Лански хотел, чтобы Пол стал настоящим американцем и служил своей стране. (Такой непоколебимый патриотизм был весьма характерен для еврейских гангстеров несмотря на то, что они разбогатели, нарушая законы Америки). И мечта сбылась, как и все в жизни Мейера Лански. Несмотря на глубокий антисемитизм, царивший в Вест-Пойнте, Пол Лански получил свое назначение. (Как и многие сыновья иммигрантов, Пол был выше, крепче и красивее своего отца). Как Лански удалось это сделать? Естественно, ходили слухи, что он знал и имел дело с рядом важных вашингтонских политиков, многие из которых были подкуплены. Мейер Лански всегда горячо отрицал, что в назначении Пола участвовали какие-либо взятки или уговоры; он получил его за свои собственные академические и спортивные заслуги, и, похоже, так оно и было.
В Вест-Пойнте Пол Лански вел себя достойно. Одним из его соседей по комнате был сын полковника Монро Э. Фримена, помощника генерала Эйзенхауэра. После окончания университета в 1954 г. Пол стал капитаном ВВС и летчиком-асом в Корейской войне. После этого он гастролировал по студенческим городкам американских колледжей и университетов в качестве лектора и вербовщика. В последнем качестве он считался одним из лучших военных — продавцом американских идеалов в войне и в мире.
Когда Пол женился и у Мейера Лански родился первый внук, Пол сообщил отцу, что ребенок будет назван Мейером Лански II. Лански был потрясен и умолял сына не делать этого. По его мнению, вокруг имени Мейера Лански сложилась такая дурная слава, что несправедливо просить ребенка нести это бремя всю оставшуюся жизнь. Но Пол был непреклонен. Он гордился своим
