в свойственной себе манере. Поэтому он довольствовался тем, что внимательно следил за Ламбертом, и в ночь на 18 января последний покинул свою позицию и совершил очень искусное и быстрое отступление, оставив позади себя 80 раненых и четырнадцать орудий. Несколько отставших были захвачены на суше, и, пока войска загружались, несколько барж с более чем сотней пленных были захвачены американскими моряками на гребных лодках, но основная часть армии беспрепятственно добралась до транспортов. В то же время эскадра кораблей, которая в течение недели или двух безуспешно обстреливала форт Сейнт-Филип, была окончательно отброшена. Когда в форте появилась мортира, достаточно большая, чтобы добраться до кораблей, они также отошли, и весь флот отправился в Мобил. Цель состояла в том, чтобы захватить форт Бойер, в котором находилось менее четырехсот человек и который, хотя и был внушительным со стороны моря[178], не был способен к обороне при регулярных атаках с суши. Британцы высадились 8 февраля, около 1500 человек, прорвались вперед и подошли к противнику, четыре дня работы шли в условиях непрекращающегося огня, в результате которого было убито или ранено 11 американцев и 31 британец. К тому времени орудия, ведущие стрельбу на разрушение, были на позициях, и 12 февраля форт капитулировал, гарнизон вышел с воинскими почестями. Сразу после этого пришло известие о мире, и все боевые действия прекратились.
Несмотря на последний незначительный успех, эта кампания оказалась для британцев и кровавой, и катастрофической. На итоги войны это не повлияло, и само решающее сражение было совершенно бесполезным кровопролитием, ибо мир был объявлен еще до того, как оно началось. Тем не менее оно принесло не только славу, но и выгоду Соединенным Штатам. Луизиана была спасена от жестокого разорения, а Новый Орлеан – от возможного разрушения, и после наших унизительных поражений в попытках отразить вторжения в Вирджинию и Мэриленд знаменательная победа Нового Орлеана была действительно почти необходимостью для сохранения национальной чести. Эта кампания была величайшим событием войны, и в ней произошло самое важное в отношении численности сражение, имевшее место за всю войну, и тот факт, что мы победили, не только сохранил наше самоуважение дома, но и дал нам престиж за границей, которого в противном случае у нас совершенно не было бы. Нельзя сказать, что он полностью уравновешивал многочисленные поражения, которые мы потерпели в других местах на суше, – поражения, которые до сих пор были компенсированы только победой Харрисона в 1813 году и кампанией в Нижней Канаде в 1814 году, – но, во всяком случае, сражение имело большое значение для того, чтобы сравнять счет.
Джексон, безусловно, самая выдающаяся фигура, появившаяся во время этой войны, и стоит на голову выше любого другого командира, американского или британского, которого она произвела. Во всей истории будет трудно провести параллель с подвигом, который он совершил. За три недели боев с силами, состоявшими в основном из ополченцев, он наголову разгромил и отогнал армию, вдвое превышающую его собственную, состоящую из опытных войск и возглавляемую одним из самых способных европейских генералов. За всю кампанию он допустил ошибку только один раз, когда поставил генерала Моргана, очень некомпетентного офицера, командовать войсками на западном берегу. Он превосходно приспособил свои движения к различным возникающим потребностям. Быстрота и умение, с которыми он атаковал, как только узнал о близком подходе британцев, несомненно, спасли город, ибо с их авангардом обращались так жестко, что вместо того, чтобы сразу наступать, они были вынуждены задержаться на три дня, в течение которых Джексон закрепился на позиции, с которой его так и не удалось сбить. Но после этой атаки наступление было бы не только опасным, но и бесполезным, и, соответственно, Джексон, приняв способ ведения войны, который лучше всего соответствовал местности, на которой он находился, и войскам, которыми командовал, заставлял врага всегда сражаться с ним там, где он был сильнее всего, и строго ограничивался чистой обороной – системой, осуждаемой большинством европейских авторитетов[179], но которая временами вызывала восхищение в Америке, о чем свидетельствуют Фредериксбург, Геттисберг, Кеннесо Маунтин и Франклин. Более того, следует помнить, что успех Джексона никоим образом не был обязан ни случайности, ни ошибкам его противника[180].
Удача во многом была на стороне британцев[181], и Пакенхэм не оставил ничего недоделанным для достижения своей цели и не предпринял никаких действий, которые не были бы оправданы его опытом в европейской войне. Нет ни малейших оснований предполагать, что любой другой британский генерал добился бы большего или ему повезло сильнее. Конечно, Джексон во многом был обязан характеру поля, на котором он сражался, однако предоставляемые тем возможности были бы бесполезны в руках любого полководца, менее подготовленного, выносливого и умелого, чем Старый Пекан.
Несколько слов о самих войсках. Британская пехота была в то время лучшей в Европе, за ней следовала французская. Солдаты Пакенхэма составляли часть великолепной армии Веллингтона на полуострове и не потеряли своей чести в Новом Орлеане. Их поведение во всем было замечательным. Их стойкость в ночном бою, их терпение в различных трудностях, которые им пришлось пережить, их упорное мужество в бою и неустрашимый фронт, который они продемонстрировали во время бедствия (ибо в самом конце они были в полной мере готовы и так же полны желания вести бой, как в начале), – все это показало, что их солдатские качества были на самом высоком уровне. Чего нельзя сказать об английской артиллерии, которая хотя и сражалась очень храбро, но управлялась явно не так искусно, как в случае с американскими орудиями. О мужестве британских офицеров всех родов войск безрадостно свидетельствует их печально большая доля в списках убитых и раненых.
Еще большей похвалы заслуживают американские солдаты, ибо не следует забывать, что они были необученными солдатами, противостоящими ветеранам, и в самом деле, ничто, кроме неустанной заботы Джексона в их тренировке, вообще не могло привести их в форму. Ветераны были так же хороши, как и лучше британцы. Ополчение Кентукки, которое провело в армии всего 48 часов, было плохо вооружено и совершенно недисциплинированно, оказалось столь же бесполезным, как ранее их собратья из Нью-Йорка и Вирджинии на Квинстаун-Хайтс и в Бладенсбурге. Они вообще не стояли на открытом месте, и даже за бруствером их приходилось смешивать с лучшими людьми. Ополчение Луизианы, сражавшееся при защите своих домов и хорошо обученное, вело себя превосходно, а за бруствером было столь же грозно, как и регулярные войска. Теннессийцы, хорошие солдаты с самого начала и уже хорошо обученные ведению боевых действий при Джексоне, были по-своему непревзойденными
