еще пребывал в шоке от моего заклятья – за что мне отдельно попало от дознавателя – и не мог адекватно воспринимать реальность. Очнуться ему предстояло в тюрьме и хорошо, если его сразу смогут допросить. А иначе не избежать осложнений и разбирательств со светскими властями. А кого в этом случае сделают козлом отпущения? Правильно, одного энтузиаста, который решил доказать, что следствие идет по ложному пути и за деревьями не видит леса.
В общем, только четыре часа спустя – даже четыре с половиной, учитывая, что нам пришлось прерываться на вечернюю молитву и трапезу, как предписывал устав монастырской жизни – все формальности были улажены. Я написал последнюю объяснительную – на сей раз для наряда дневной стражи, который все это время охранял арестованного вместо того, чтобы патрулировать улицы. В результате они опоздали на вечернее построение, и мне пришлось сопровождать еще и их, для беседы с капитаном стражи. Тем самым, кстати, капитаном, который пару дней назад провожал меня в морг.
Короче, до своей комнаты я еле дополз. Меня почему-то знобило, а удивленные и сочувственные взгляды встречных раздражали. Потом только понял причину – порванная куртка, заляпанные грязью штаны, листья и веточки в волосах… и обрядовый кинжал, который я не сунул в ножны, а просто запихнул за пояс.
Кое-как раздевшись, я рухнул на постель, проваливаясь в беспокойный сон. Меня куда-то волочило, дергало, я то проваливался в прорубь, где полуразложившиеся лоскотухи* с торчащими ребрами и оголенными костями рук хватали меня за всякие интимные места… то вдруг оказывался на дыбе, причем вместо веревок были раскаленные цепи, а лежал я на железном листе и к боли растягиваемых суставов добавлялась боль от ожогов. Кошмар, короче. В довершение всего, когда я был готов признаться во всем, что угодно, лишь бы это закончилось, явился пра Михарь и начал танцевать краковяк** в обнимку с нашей библиотекаршей, причем ламия кричала мне, чтобы я вставал и не валял дурака.
(*Лоскотухи – разновидность водяниц, по новой классификации относятся к нечисти, питаются утопленниками. Прим. Згаша Груви.
** Краковяк – здесь залихватский народный танец, сопровождаемый прыжками. Прим. авт.)
Крик. И стук. Нет, это уже наяву, а не во сне.
Стучат в дверь.
- Мастер Груви! Мастер Груви, вы там?
Это они мне? На голос Змеи Особо Ядовитой не похоже. Девушка.
- Мастер Груви?
- Да, я мастер Груви, - выпрямился, обнаружив, что во сне скинул одеяло и подушку на пол.
- Откройте, мастер Груви! – басовитого звона в голосе прибавилось. – Это срочно!
- Сейчас ночь…
- Откройте!
Стучали не только кулаками, но, кажется, еще и каблуками. В голове все гудело и дребезжало, как будто вместо мыслей там были фарфоровые и стеклянные сосуды. Все-таки удалось выпрямиться и добраться до двери, впустив запыхавшуюся дородную девицу, одетую только в наброшенную на нижнюю рубашку ученическую накидку. То и другое доходило только до колен, так что голые ноги, обутые в разношенные чуни, смотрелись странновато.
- Мне приснился сон, мастер Груви! – выпалила она с порога.
- Ну и что? – я еле проморгался, пытаясь вспомнить, где уже видел эту рослую девушку, которая легко сгребла меня за грудки и основательно встряхнула.
- Сон! Вы понимаете,{ сон! }
- А я-то тут при чем? Вам приснился я?
- Нет, но мэтресса Кит!
- Кто?
Сон слетел мгновенно. Я вывернулся из рук девушки, сразу вспомнив, и кто она такая, и где я ее видел. Агнешка Быченя, первый курс факультета ведовства. Та самая, которая буквально сутки тому назад перевязывала мне ногу.
- Рассказывай!
- А что тут говорить? – пожала плечами студентка. – Она мне стала сниться. Три ночи подряд. Сперва все мутное, как сквозь разведенное в воде молоко смотришь, а потом проясняется… Ну, вы не прорицатель вы не поймете. А это как на другой уровень переходить.
- На другой уровень чего?
- Сознания. Меня бабушка учила немного. Я ей помогала раньше. Бабуля у нас прорицательница и ведунья на всю округу знатная. Только вот в последнее время стала плохо {смотреть.} Видит-то она хорошо, особенно вдаль, а вот чтобы смотреть, да еще вблизи… тут ей без меня не обойтись было. Я прорицаю над котлом или чарой, а она рядом стоит, что подскажет, что сама спросит и все-все растолковывает. Потом уже она меня сюда направила – мол, так для меня лучше. Дар передала – и направила. А сама умерла. Чтобы мне, значит, место освободить, - Агнешка вздохнула так, что ее мощная грудь аж пошатнулась. Если такая дивчина придавит, очнешься в морге.
- Бабуля твоя дело говорила – без образования теперь никуда. Нужен документ… Но мы сейчас не о нем говорим. Что там с мэтрессой Кит? Она жива?
- Еще бы! Мертвые так не приходят… хотя… все бывает, наверное… Но то, что она мне три ночи подряд снилась – это правда.
- Я верю, верю. Что там было? Она что-нибудь говорила?
- Нет, - девушка испустила еще один печальный басовитый вздох. – Сил у нее на это не было. Только… только чувство.
- Какое?
- Что ее надо спасать.
Это я знал и без ночной визитерши. Но озвучить свои сомнения не успел.
Оказалось, что с каждым разом «картинка» была все четче, и в последний раз, вот только что, мэтресса Кит сумела даже передать голоса, которые услышала совсем рядом, чуть ли не за стеной.
- Как будто мужской голос произносит текст, а за ним женские или детские голоса повторяют, - припомнила Агнешка. – Что-то вроде «Беладонна спиралис… безоар вульгарис…» Она слышала смутно, но передала слово в слово… Потом еще там было что-то про очиток и любисток… и про жадеит-камень с сердцем огня…
- Алхимия?
- Наверное.
По словам Агнешки, Верина Кит находилась в каком-то подвальном помещении без окошек. Отдушина имелась – иначе прорицательница давно бы задохнулась – но оттуда постоянно сочились какие-то запахи. То воняло жжеными костями и перьями, то гнилью, то окалиной, то еще какой-нибудь дрянью. А сегодня днем послышались и голоса.
Так. Сегодня – вернее, уже почти вчера, потому что полночь уже миновала – шесток. Занятия только до обеда, и то в основном факультативы. А это значило, что большинство из них не проводится в своих «родных» аудиториях. Часто профессор идет куда-нибудь в
