постарался я оправдаться, — Просто это не всегда так красиво, как ты мечтаешь. Небо может быть разным. И чаще всего это просто серая хмарь, висящая над головой и просыпающаяся мелкой водяной пылью. И если холодно, то капли замерзают на лету не в красивые узорчатые снежинки, а в обычные кусочки льда, с острыми краями. Холодные и колючие. Это летом будет красиво и так, как ты говоришь. Но до лета еще не близко.
— И ты решил, что я себе невесть чего придумала? — продолжала она дуться.
— Нет, я хочу тебя предостеречь, что красивое небо бывает не каждый день, а мне бы не хотелось чтобы ты разочаровалась. И, честно, разделить с тобой по настоящему красивое небо, — я подошел к ней ближе и обнял ее. Не знаю, действуют ли обнимашки через два скафа? Но вроде работает.
— Я не расстроюсь, если не выйдет с первого раза. Атмосфера не должна подыгрывать нашим желаниям. Я понимаю, — согласилась она спрятав свое лицо у меня на груди.
— Пойдем? — постарался я переключить ее внимание, — Ты чувствуешь в какую сторону нам надо?
— Сейчас, — она потянулась к застежкам шлема.
— Стой, ты что творишь? — возмутился я и дернулся ее остановить.
— Ну а как я по другому слушать буду? Шлем глушит, — пояснила она, продолжая возится с креплением.
— Подожди, я осмотрюсь получше, — я включил фонари и прищурился от яркого света. От границы освещенной области что-то рвануло в темноту. Я осмотрелся внимательнее, водя лучом фонаря по округе. Нигде, куда падал свет от фонаря не было ничего лишнего. Никакого движения.
— Пробуй, — предложил я ей, на всякий случай встав так, чтобы прикрывать ее от остальной пещеры. Она сняла шлем, зажмурилась и покрутила головой по сторонам.
— Туда, — она показала рукой, — Шумит там.
— Тогда одевай шлем и пойдем.
И мы пошли дальше. В паре мест, когда мы проходили близко от цветков, я замечал охотящихся за пыльцой или семенами машинок. Они вставали на дыбы и длинным языком пытались дотянуться до светящихся тычинок цветов. Иногда у них получалось, когда семилучевая корона самого цветка была сильнее наклонена к полу. Тогда, обвив языком тычинку, машинка гордо линяла в темноту. Что она делала с ней дальше? Может опыляла другие цветы. А может рассыпала готовые семена. А может пряталась и лопала ее, жадно чавкая, оглядываясь по сторонам, чтобы на свет тычинки не прибежали, точнее прикатили, конкуренты. Огромная скрытая жизнь, прячущаяся в полумраке. Я остановился и переключил режим наблюдения на другой диапазон. Но ничего опасного я не заметил. Никто не прятался в засаде, поджидая нас.
— Что-то заметил?
— Нет. Просто проверил, — отозвался я.
Мы пересекли эту пещеру и вышли в новый прогрызенный коридор.
— Нам надо туда, — показала Настя в стену, когда я остановился и засомневался, нужно ли продолжать идти вперед.
— Там же стена, — не понял я ее действия.
— И у меня тоже, — рассмеялась она, — Я про направление. Нам надо попасть чуть левее и выше этого уровня. И сигнал усилился. Мы уже близко. Буквально в двух шагах.
— Одень шлем, — заругался я на нее, давя интонацией, — Не будешь выполнять требования безопасности, заброшу на плечо и вернемся домой.
— А вот и нет, — засмеялась она и побежала в проход. Я рванул за ней. Что это с ней, с чего такая эйфория на грани помешательства? Раньше она себя так беспечно не вела.
— Они совсем рядом, я уже разбираю отдельные слова!
Она выскочила в коридор чужой базы. Такой же, как ниже уровнем за стеклянными дверями.
— Идем же, — она повернулась ко мне, — Я должна вас познакомить!
За ее спиной повернулась потолочная турель какого-то дикого калибра. Я рванулся к Насте, отталкивая ее в сторону. У ствола мелькнул и погас огонек. А меня что-то ударило в грудь, сбивая с ног. Настя истошно завизжала, а на меня упала темнота.
Во рту пахло разбитым носом. Странное ощущение, правда? И сильно кружится голова. Ноет в груди. Но в ушах нет ритмичных толчков крови, как бывает когда на тренировке пропустишь тяжелый удар. А еще немного неудобно лежать.
На лицо что-то капнуло. Мокрое и теплое. Я потянулся вытереть рукой. И чуть не разбил себе нос, когда рука почти упала на лицо, израсходовав силы.
Теплая ладошка стерла капельку.
— Максим, ты меня слышишь? Ты тут?
Это Настин голос. Только почему он так странно звучит? Я попробовал открыть глаза. Со второй попытки мне удалось.
Настино лицо нависало надо мной. Растрепавшиеся волосы почти касались меня. Мордашка заплаканная.
— Привет, — больше прошептал чем сказал я, — Ты в пор. ядке?
— Да. А как ты себя чувствуешь? Дядя Ратмир сказал что ты должен скоро очнуться и мы еще успеем его догнать, если захочешь, — затараторила она.
— Ту. рель..
— Она еще немного поскрежетала и лопнула. Только в тебя уже попала. Я так испугалась. Ты упал и у тебя потекла кровь. Но потом пришел дядя Ратмир и сказал что тебя починит. И починил. — Настя торопилась и проглатывала окончания слов.
— Кто это?
— Дядя Ратмир, ну, почти такой же, как тот что со мной на астероиде жил какое-то время. Но у моего были фиолетовые вкрапления, а не лазурные, как у этого. Он еще потом ушел по делам, сказав, что позже вернется, как только я разберусь со своей памятью и наберу достаточно минералов чтобы стать совсем здоровой.
— Здесь?
— Ну, да. Я завизжала, когда увидела как ты падаешь, и он пришел. Он сказал, что починит тебя, и починил. И ты всегда будешь со мной. Ой, а как ты себя чувствуешь? Дядя Ратмир сказал что восстановил объем крови, но ты так долго не приходил в себя. А еще он отдал мне ту металлическую штуку что в тебя попала и твое сердце. Я ему говорила, что это фигурально руку и сердце отдают, он но сказал, что оно все равно слишком повреждено.
— Настя….
— Что?
— Я люблю тебя.
— Ой! — она замолчала, а потом я все-таки справился со своими руками и притянул ее к себе.
— Я тоже тебя люблю, — сказала она, когда я перестал ее целовать.
— Помоги мне встать, мы все-таки должны пройти эти твои два шага до контакта. До знакомства с твоими родственниками.
Интерлюдия и Эпилог
Браслет на руке пискнул, извещая что можно принять новую порцию стимуляторов.
— Собачки Павлова, в три бога душу вошь, — проворчал Савельев, запивая новую горсть таблеток водой, — По сигналу химию жрем.
— Внимание, предел вашей способности восстановления многократно превышен, требуется госпитализация, —
