– Да будет так, – сказал он и, ничего не добавив, схватился за артефакт.
Колокольчики на миг звякнули в его жадной хватке, но тут же глухо клацнули и смолкли.
В небе громыхнуло и рвануло безобразной раной, из которой над долиной пролилось холодное сияние. Аня упала на колени и схватилась за голову. Окна лопнули, и деревянный пол усыпали осколки стекла.
Тонкий отчаянный крик Ани пронзил всё его существо. Ньютон рванул дверь и бросился на Гуру. Он обхватил его могучую талию, навалился со всей силой и опрокинул учителя навзничь. Колокольчики с ангелами выпали из руки Гуру и тут же растворились в воздухе.
Ньютон посмотрел на Аню. Она стояла на коленях, рыдая в собственные ладони. Он поспешил к ней, но Гуру быстро пришёл в себя и одним мощным ударом, который пришёлся Ньютону аккурат в солнечное сплетение, сбил ученика с ног.
– Наконец-то, – злорадно проговорил Гуру, поднимаясь с пола. – Я уже начал сомневаться в твоём благородстве!
Потерявший дыхание Ньютон не успел опомниться, как учитель одной рукой схватил его за ворот рубашки, а другой ударил ладонью по виску так сильно, что Ньютон на несколько секунд перестал видеть и оглох от звона в черепе. Он грудью упал на осколки, которые впились ему в пальцы и в подбородок. Затем он перевернулся и с трудом поставил блок, когда Гуру вновь оказался рядом и замахнулся, но вовремя сообразил сквозь размытую пелену, что перед ударом учителя ему не устоять, и просто рванул влево. Стекло вновь разорвало кожу, и на досках пола показалась кровь.
– Проснись! – истошно закричала Аня.
Тёмный силуэт Гуру навис над учеником, скрывая свет болезненно мигающей лампы, затем потянулся к нему, и Ньютон зажмурился, ожидая удара. Но учитель только схватил его за изодранную рубашку и приподнял.
– Выйди из сна! – продолжала вопить Аня. – Беги!
– Вот и недостающее звено, – сквозь безумный оскал прорычал Гуру, и в его свободной руке что-то блеснуло.
Ньютон сразу узнал нож-клинок.
– Ты-то всё понимаешь, в отличие от некоторых, правда, умник? – учитель хищно повёл челюстью. – Зачем губить красивую птицу, чтобы любоваться ей, когда можно лишь подрезать ей крылья…
Гуру ударил Ньютона затылком об пол и, оседлал, прижав всем весом. Затем он стал лихорадочно рыскать взглядом в поисках исчезнувшего артефакта. Ньютон пытался пошевелиться, но не мог оторвать взгляда от зловещего лезвия. Затем он всё же завертел разбитой головой, пытаясь высвободить плечи, и вдруг увидел Аню. Девушка метнулась вперёд с такой скоростью, что Ньютон не успел толком разглядеть, как и она и Гуру сцепились, а затем кубарем вывалились из дома, с грохотом пробив стену.
Дом наполнился душным облаком из кирпичной крошки, штукатурки и пыли.
* * *
– Проснись! – продолжал звучать крик всё так же близко.
Ньютон ощутил на своих щеках удары. Он попытался отмахнуть от невидимых ладоней, подняться на ноги, но кто-то сопротивлялся ему и не давал этого сделать.
– Пусти! – закричал Ньютон, его собственный голос показался ему нестерпимо громким.
– Проснись, Витя! – призывал его незнакомец.
– Я должен спасти её! Отпусти!
Ньютон открыл глаза и увидел чужие руки. Они вырвали его в реальность, и он вмиг ощутил, как боль отступает.
Рыжеволосый студент в очках сидел перед ним белый и взмокший, с глазами полными ужаса. Приглядевшись, Ньютон увидел на руках сновидца мокрые красные пятна.
– Что ты наделал? – зло зарычал на него Ньютон и попытался оттолкнуть одной рукой и опереться на другую, но тут же неловко повалился – левой руки не было.
– Божечки! Божечки! – заголосил Коля и отпрянул назад, глядя то на проснувшегося друга, то на собственные руки. – Это что ещё? Ты же только что истекал… Это твоя кровь! А теперь… Я вызвал скорую помощь! Они уже едут!
Ньютон с трудом приподнялся, оглядел имеющуюся руку. Всё предплечье было в запёкшейся крови, которой так же были измазаны простынь и ковёр. Однако кожу украшали неровные на вид давно зажившие рубцы.
– Я думал, ты умрёшь! Витька, что с тобой происходит? – голос Коли жалко хлюпал.
– Я – не он, – сквозь зубы прошипел сновидец и, увидев лежащий у ног рыжего студента молоток, схватил его и крепко сжал. – Я – Ньютон!
Он рванул вперёд, отрывая тело от грязного пола. Коля упал на задницу и пополз к выходу, точно неуклюжая водомерка, и заплакал. Речь его задохнулась. Ньютон непреклонно шёл на него, точно роковая неизбежность.
Лишь нащупав позади дверной порог, Коля подскочил на ноги и, согнувшись, попятился в полумрак коридора, молитвенно выставив руки.
– Ч-ч-то ты задумал? – проблеял он.
Виктор Залевски шагал в нечеловеческом напряжении, от которого шею оплели вены и жилы. Его рот перекосился от неизмеримой жестокости и злобы. Лицо блестело от пота и крови. Он часто дышал, и молоток угрожающе покачивался в руке.
– Зачем ты меня сюда притащил! – он навис над Колей, и тот, упершись спиной в стену, взвыл. – Я должен был спасти её! Как я теперь вернусь?!
Коля спрятал лицо, подставляя под удар кудрявую шевелюру, как вдруг кто-то стал ломиться в дверь. В квартире повисла тишина. Студент поднял испуганные глаза на Залевски, который словно бы замешкался.
– Эй! Что там у вас? – глухо донёсся из подъезда мужской голос. – Это милиция, открывайте!
Смысл происходящего дошёл до Ньютона раньше, чем Коля успел подскочить с места и броситься открывать.
– Не смей! – прошипел Ньютон и занёс молоток для удара.
Коля сжался сам в себя и тихо жалобно пискнул:
– Мама…
– Как его звать, говорите? – продолжал звучать за дверью чёткий мужской голос.
– Витей его звать. Виктор Залевски, – ответил важный старческий голос. – Говорят вам – наркоман он!
Внезапно послышался ещё чей-то голос – на площадке появился третий мужчина, но разобрать его слов было невозможно. Он что-то пробурчал, и в ответ послышался голос милиционера:
– А вы ещё кто такой?
Снова нечто невнятное, и милиционер продолжил тарабанить в дверь:
– Это участковый! От ваших соседей поступили жалобы на шум! Откройте дверь!
Ньютон злился и знал: всего один удар по этой жалкой рыжей голове – и пришельцы останутся за дверью. Если же не сделать этого, очкарик впустит их, и всему придёт конец. Ньютон сжал обёрнутую изолентой рукоять молотка так крепко, что под потными пальцами заскрипело. Он глубоко вдохнул, точно собираясь нырнуть под воду.
Коля дрожал и плакал. И он вскрикнул, когда раздался глухой удар.
Но за ударом не последовала ни боль, ни тьма.
Староста оторвал зарёванные глаза от коленей и увидел у своих ног молоток и вмятину на линолеуме. Затем он посмотрел на безумца и узнал в нём прежнее почти спокойное, лишь болезненно бледное лицо своего товарища – Виктора.
