ликом Николая Чудотворца и принялся страстно молиться:
– Всесвятый Николай, извечный заступник странников и путешественников, помоги мне, грешному. Умоли Господа даровать спасение…
От молитвы отвлекло тихое поскуливание Бороя.
«Есть просит», – догадался скитник и полез в висевшую на боку сумку.
– Ну что, дружище! Давай посмотрим, чем располагаем? Так, сухари, шмат тюленьего сала, фляжка с водой, банка сгущенки – как же без нее! Однако не густо…
* * *
Пошли четвертые сутки дрейфа.
Проснулся скитник от того, что озяб. Все вокруг было залито влажной мутью. Кухлянка отсырела и плохо грела. Немного выручало то, что спал не на льду, а на шкуре убитой позавчера нерпы. Туман был настолько густ, что нерпа, лежащая в трех метрах от него, едва различалась. Настроение хуже некуда – непонятно, где они, куда их несет. Земля, может быть, рядом, а он не знает об этом. Кричать бессмысленно – голос вязнет, как в вате. Оставалось продолжать молиться и ждать, когда молочная мгла рассеется.
Утолял жажду Корней просто: доставал из-за пазухи алюминиевую фляжку и пил, а освободившееся место набивал ледяной крошкой и опять засовывал за пазуху. Чтобы время тянулось не так медленно, он, как обычно, старался побольше спать или хотя бы дремать. В сновидениях к нему часто «приходила» Дарья. Она то брала его за руку, то, уходя, манила за собой, то звала издали. Он видел это столь явственно, что, очнувшись, непроизвольно начинал искать ее глазами. Эти видения поддерживали, отгоняли мрачные мысли. Корней без конца молил Господа:
– Отец всемилостивый! Сжалься! Сотвори чудо! Обрати милосердие на грешного раба Твоего Корнея и пса его Бороя, не дай сгинуть в этом бездонном вместилище воды…
Под утро его разбудили необычный шум и лай. Ветер не шелохнет, а море вокруг словно кипит: отовсюду несутся всплески, сопение, шумные вздохи, странные звуки, напоминающие то ли клекот, то ли хрюканье. Какие-то огромные сильные существа быстро проносились мимо льдины. Они то погружались, то всплывали, выстреливая из отверстия в затылке струю влажного воздуха. Подойдя поближе к краю, Корней разглядел ослепительно белую, блестящую, как эмаль, спину морского животного, похожего на гигантское веретено. Это была белуха – представитель семейства зубатых китов.
Их стая атаковала косяк трески. Хватая рыбу широко раскрытыми пастями, они сталкивались, с шумом били по воде хвостами. Все это буйство продолжалось около получаса.
Десятка два рыбин, спасаясь от белух, вылетело на льдину. Корней, собирая нежданный «улов», благодарил Господа за столь щедрый дар. Борой, с лаем бегавший вокруг, был несказанно рад и пару штук съел сразу.
Подул ветер, но не настолько сильный, чтобы разогнать белесую муть. Туман стал отрываться от воды и таять в вышине лишь после полудня. Однако скрытое тучами солнце появилось не скоро. Зато когда оно выглянуло, вода, пронизанная его лучами, сменила черный цвет на изумрудный. Мир из мутного и скукожившегося до размеров льдины сразу стал светлым и огромным.
Как приятно ощущать нежное прикосновение теплых солнечных лучей! Борой тоже наслаждается: раскинул лапы и подставил брюхо солнцу.
Огорчало то, что на поверхности льдин появились лужицы: несколько таких солнечных дней, и их «фрегат» растает.
Океан теперь хорошо просматривался во все стороны. Корней, щуря глаза от бликов водной ряби, без устали оглядывал открывшийся горизонт, но по-прежнему ни малейшего намека на землю. Лишь вдалеке проплыли, выпуская «фонтаны» несколько китов.
Ближе к вечеру на стыке воды и неба показалось белое пятнышко, постепенно приобретавшее очертания корабля. Он не был похож на суда, которые Корней видел прежде. На нем ослепительно белыми были не только высокие надстройки, но и весь корпус с несколькими рядами черных точек иллюминаторов.
Корабль все ближе. Скитник принялся, размахивая руками, вопить изо всей силы «Ого-го! Э-э-гэ-гей!» Борой поддерживал его воем. Увы, на лайнере не заметили усилий терпящих бедствие.
Прошло еще два дня. На синем небе лишь несколько полупрозрачных облачков. И, как всегда, куда ни глянь, безупречно ровная линия горизонта. Полный штиль. Лишь изредка пробегает легкая зыбь. Тишина – до звона в ушах так давила и угнетала Корнея, что он стал разговаривать сам с собой…
* * *
На следующий день над слепящей гладью океана проступил легкий, почти прозрачный силуэт судна с тремя тонкими, в паутине снастей, мачтами и трубой. Он, казалось, парил в воздухе. Корней понимал, что это мираж, но сердце все равно зачастило в надежде – вдруг не мираж, вдруг настоящий! Увы, через минут десять силуэт бесследно исчез.
Льдина, тая на глазах, уже сплошь в лужах. Днем на солнце Корнею с Бороем еще удавалось обсохнуть, а за ночь одежда вновь напитывалась влагой. Больше всего страдали ноги – они не просыхали даже на солнце. А ночью случилась более серьезная неприятность: от льдины отломился кусок с остатками нерпы.
Корней со страхом ждал шторма – тогда им точно конец. Нервы были напряжены до предела. И все же вера в то, что Господь не оставит в своей милости, не покидала его. Спал теперь вполглаза – льдина то и дело потрескивала и в любой момент могла разломиться на несколько кусков.
Борой тоже при каждом треске настораживал уши и все чаще, задрав морду, выл. Видимо, так пытался сообщить миру, что им нужна помощь.
Сегодня луна вынырнула из воды огромная, бордовая, будто раскаленная. От ее грозного вида предчувствие чего-то страшного у Корнея усилилось. Тут еще Борой, уставившись на нее, стал беспрестанно выть.
