Из рассказа литератора я узнал, что ни единого раза за все мероприятия – будь то охота на людей, гладиаторские бои между случайными участниками или эксклюзивные пытки подобной сегодняшней, он не имел дела с одаренными. Все, кто участвовал в качестве палачей, зрителей или охотников, были обычными людьми, без владения стихийной силой. И все мероприятия – вне зависимости от количества человек и специфики, всегда были организованными, кто бы сомневался, компанией Чистый мир.
В узком кругу участников запретных игрищ все использовали маски, так что литератор не знал не только имен, но и реальных лиц большинства тех, с кем его сводила судьба на мероприятиях закрытого клуба. С уверенностью Горбунов смог назвать имена только трех человек, с которыми имел дело. Первым был Валентин Скрипач, стареющий миллиардер-меценат, который и ввел Горбунова в мир запретных удовольствий; вторая – Ивона Маевская. Довольно знаменитая даже в мировом масштабе светская львица, или – как здесь таких называли, дама полусвета, на момент знакомства с Горбуновым любовница Скрипача. Третьим названным человеком, совершенно неожиданно, оказался Андрей Владимирович Шилов, чей род деятельности Горбунов обозначить затруднился.
Неожиданным это оказалось после пары наводящих вопросов – потому, что Андрея я знал. Он был последним, четвертым постоянным участником нашей возглавляемой Степаном в Высоком Граде команды, которая занималась бустом нубов на вирт Арене. И Андрей Шилов, что важно, был очень близким другом Степана, можно сказать его доверенным лицом.
Впрочем, после услышанного я начал в этом немного сомневаться – серым кардиналам лишняя известность не нужна, и вполне возможно, что реально именно Степан по факту был доверенным лицом Шилова. Подобные мысли вызвали у меня сразу несколько пугающих предположений – очень уж тесным получается такой большой на первый взгляд мир. Но предположения эти я пока отодвинул подальше.
Не время сейчас, все равно не проверить.
Пока не проверить.
Допрос Горбунова продолжался до самого утра. Скрупулезно и с непривычной для себя дотошностью я доставал из него крупицы знаний. Валера за все это время не произнес ни слова, безмолвной тенью возвышаясь за литератором. Но при этом он был непосредственным участником – периодически указывая на неувязки и подсказывая мне вопросы с помощью мыслеобразов. Также, как и Эльвира.
Когда вопросы закончились, я – согласно нашему договору, расплющил еще один палец литератору, нанеся отложенный удар, который он заработал себе невольным вскриком в самом начале допроса.
Покинули базу отдыха мы после семи утра, когда небо уже серебрило дымкой приближающегося рассвета. Выехали на тонированном в ноль кроссовере, привезшем сюда Горбунова и Барбару. Девушка, находящаяся под действием успокоительного и обезболивающего, еще спала. Я положил ее на заднее сиденье, а на пол бросили Горбунова. Чтобы не вонял, с него пришлось срезать штаны и дистанционно помыть ему задницу из шланга, который в пыточной также предусмотрительно имелся.
Ледяная вода литератору не понравилась, но другой у нас не было. Когда я сильным напором смывал с него подсохщую… грязь, так скажем, заметил, что ступни и кисти его уже начали синеть – стянул Валера ему руки-ноги качественно. Наверное, именно поэтому господин Горбунов даже пожертвовал одним пальцем по ходу допроса, когда с невиданной наглостью решился попросить ослабить пластиковые стяжки. В тот момент меня больше занимали его ответы, поэтому о том, что у него слишком сильно стянуты руки и ноги я как-то даже не подумал. Сейчас же господин Горбунов попросить ничего не мог – рот ему заклеили плотным отрезком скотча. Постанывал только изредка, от боли и страха.
Несмотря на наше с Валерой напряженное волнение, машина совершенно спокойно покинула территорию базы отдыха, и миновала все три защитных периметра. На КПП никто нас ни о чем предполагаемо спрашивать не стал, а при приближении машины шлагбаум просто поднялся. По-моему, даже в автоматическом режиме.
Из кроссовера пришлось выпрыгивать почти на ходу – чтобы остановкой не привлекать возможного внимания систем слежения, в автоматическом режиме контролирующих по трекеру движение машины.
Вместо нас в салоне дальше поехал небольшой блок взрывчатки. Взорваться она должна была на пустыре, неподалеку от перевалочной станции, организованной в офисе Чистого мира в Кисловодске. Была мысль взорвать машину прямо там, но после некоторых раздумий от нее отказались – рядовые исполнители могут быть обычными людьми, нанятыми через биржу труда также, как и два пожилых охранника на КПП ведущей к базе грунтовки. Глупо ждать того, что все сотрудники Чистого мира в курсе всех происходящих под эгидой организации процессов.
Когда выкинули из кроссовера захваченные из шале вещи и выпрыгнули сами – Валера вместе с Барбарой, держа ее не руках, а я с Горбуновым, таща его волоком как мешок с картошкой, к нам уже подлетело два подготовленных внедорожника. Все сидящие в машинах конфедераты вновь оказались для меня на одно лицо – мы с Валерой по-прежнему были лишь в контактных комбинезонах, и босиком. Но в группе Измайлова было уже шесть человек, из чего я сделал вывод, что уехавшие на автопоезде двое бойцов спрятали крылья и организовали под нашу эвакуацию транспорт.
Едва распределившись по машинам, мы со всей возможной скоростью помчались по полям, в сторону расположенного поодаль частного аэродрома, где уже приземлился зафрахтованный бизнес-джет. Мы торопились – полностью скрыть следы вряд ли получится – иллюзий насчет этого никто не питал. Все понимали, что нам нужно действовать на опережение – необходимо как можно скорее добраться до Красноводска на Каспии, и вновь вернуться под крыло делегации императорской школы.
Но одну остановку мы все же сделали. В чистом поле.
Конфедераты моментально покинули машину, держа наготове оружие и прикрывая нас. Валера неделикатно достал из салона Горбунова и потащил его прочь, волоча за волосы, оставляя телом извивающегося от боли литератора след широкий на тонком слое снега. Я задержался: достал из багажника захваченный из пыточной камеры инвентарь – канистру, паяльную лампу и четыре металлических треножника, для удобства завернутые в плотный верблюжий плед, на который на стол укладывал Барбару.
Через десяток секунд Горбунов оказался освобожден от пластиковых стяжек и плотно пришпилен к земле – широко раскинув растянутые ноги и руки. Точь-в-точь в такой же позе, как на стене висела Барбара, только горизонтально.
У захваченных с собой треножников оказалась очень удачная конструкция – забивалась в землю одним ударом ноги, плотно пришпиливая и зажимая конечности. Деликатности человеколюбия в наших действиях не было ни капли, но боли в руках и ногах Горбунов при этом явно не чувствовал – настолько они онемели, обескровленные.
Литератор по-прежнему был без штанов, в потерявших белизну рубашке и перчатках, и в одном лакированном ботинке. Скрывая частичную наготу, я накрыл его пледом и тщательно подоткнул под бока плотную ткань.
– Это чтобы вы не замерзли, – сообщил я Горбунову с вежливым участием, от которого не отказался за все наше время общения с ним.
