– Но разве он не мог мне сообщить?
– А если его государственные проблемы – это мама и папа, которые не желают видеть при дворе одну темную магичку?
Стефи сникла, опустив плечи.
– Я знаю, что они не захотят меня видеть… – тихо сказала она. – Я для них никто. Бесприданница… Я видела в зеркале, какие взгляды бросала на меня императрица… Она думала, что я не вижу, а она отражалась…
– Ну а если видела, чего плачешь? Радуйся тому, что было, и иди вперед! Вполне возможно, что все еще изменится к лучшему и жизнь припасла для тебя еще немало удивительных сюрпризов.
– Ничего она мне не припасла… – вздохнула Стефи. – Лучшего быть просто уже не может…
– Да ладно. Вспомни. Еще совсем недавно тебе было за счастье поступить, потом за счастье завести друзей, потом за счастье попасть на бал. Ну и? Все сбылось, а ты сидишь и ноешь. Чего?
– Ты не понимаешь. Любовь – это такое чувство…
– Так. Не надо мне про чувства! Это все где-то там, за горизонтом. А в реальности, здесь, если вдруг завтра Диний решит свои государственные проблемы и примчится, то Стефании он тут не найдет! А найдет он какую-то серую тень, в которую она превратилась. И что ему тогда делать? А? Нет, ты скажи, скажи!
– А если не приедет? – прикусила нижнюю губу Стефи.
– А тогда, несомненно, жизнь кончится! Солнце погаснет, «Стекляшка» закроется, и все умрут! И лекции отменят. Слушай, но у тебя же были планы, ты хотела помогать людям… И что? Все? Конец всему? Пусть они умирают, лишь потому что Стефания Терская не смогла совладать со своими чувствами? У тебя совесть есть? Хочешь дать любви растоптать себя? Да? Ты этого хочешь?
– Нет… но…
– Никаких «но»! То, что нас не убивает, делает нас сильнее. Ты либо выкарабкаешься, либо сдохнешь. И во втором случае твоя жизнь закончилась уже сейчас. Потому что назвать жизнью то состояние, в котором ты находишься, нельзя.
Стефания глубоко задумалась, смотря в землю и болтая левой ногой. Еще она при этом периодически шмыгала носом. Я не мешал движению ее мыслей и сидел молча.
– Ты прав, – наконец тихо сказала она, все так же опустив голову. – Действительно, ну и что? Жизнь ведь на этом не кончилась? Правда. Я и так получила все, о чем мечтала, когда ехала сюда… Ну почти все… Грех жаловаться. И правда – еще ничего не случилось. Случится, когда он мне сам скажет. Когда я с ним поговорю… Спасибо тебе, – подняла она на меня свои блестящие от недавних слез глаза, – ты настоящий друг. Прости меня, пожалуйста.
– Да на здоровье! Слушай, а ты бы не могла, по дружбе, тогда слезть с моих колен? Ты уже их совсем отсидела.
– Ой!
До нее только сейчас дошло, что она уютно сидит на мне, болтая ногами и удобно привалившись боком.
– Ой, извини! – вскочила она на ноги, оглаживая сзади юбку и быстро оглядываясь по сторонам.
– Та ладно, не переживай. Все на учебе.
– А мы? Нам тоже ведь нужно…
– Ну и куда ты сейчас пойдешь с таким красным носом и опухшими глазами? Единственное разумное – это к себе, пока не приведешь себя в порядок.
– Я… страшная?
– Если Диний тебя сейчас увидит – ужаснется.
На лице Стефи появилось тревожное выражение.
– Ну… я тогда… пойду? Хорошо?
– Иди.
– Ой… а у меня сумка осталась в аудитории…
– Ладно, заберу. Иди. Умойся хотя бы…
В общем, поговорили. На следующий день Стефи пришла на занятия в гораздо лучшем состоянии, чем была. Похоже, эту ночь она спала. Но все равно – заторможенная.
По-моему, требуется закрепить результат, подумал я и, выбрав время, подвалил к Стефи.
– Слушай, – сказал я ей, – тебе не кажется, что как-то вокруг серовато? Все ходят скучные, вялые, бледные… Нет? Не кажется? А?
– Н-нет… – неуверенно ответила та, выныривая из своих мыслей.
Опять о Динии думала. Это мы сейчас исправим…
– А мне кажется! Ты мне не поможешь?
– В чем?
– Хочу навестить целительниц старших курсов. Они сейчас зелья варят. А их магесса пошла чай пить. Традиции у преподов старших курсов такие. Дают задание, а сами на полчаса – фють! Я знаю. Одиннадцатичасовой чай по средам. Так поможешь?
– Чем?
– Массовку изобразить.
– Массу… что?
– Толпу. Короче, врываемся в двери и шумно дышим, словно быстро бежали. И все.
– Зачем?
– Ты можешь помочь своему другу? Помочь, не задавая вопросов?
– Да… но… только я…
– Никаких «но»! Даже не обсуждается! Пошли!
Небольшое помещение лаборатории. Пахнет травами, химикалиями и горелым. За длинными узкими столами, поставленными рядом, лицом друг к другу сидят девушки в зеленых мантиях и косынках, под которые убраны волосы. На столах между ними узкие высокие деревянные полочки, уставленные пробирками, колбами, колбочками и всякими стеклянными трубочками. Перед каждой – небольшой медный котелок, под которым горит масляная горелка. Девушки, внимательно поглядывая на песочные часы, стоящие на каждом столе, аккуратно помешивают кипящее содержимое длинными стеклянными палочками. В лаборатории царит академическая атмосфера трудолюбия, сосредоточенности и служения знаниям. Ну… может быть, она немного портится тем, что девушки слегка болтают. Но это такая ерунда, что про нее и упоминать не стоит!
Бах!
Внезапно с шумом распахиваются обе створки входной двери, ударяясь о стену.
Все вздрагивают и оборачиваются. В проеме – две фигуры в черных мантиях. Обе тяжело дышат, как после быстрого бега. В лаборатории – немая пауза.
– Девчонки, – совладав с дыханием, запанибратски обращается ко всем Эриадор, – тут пара зомби не пробегала? Не видали?
Раздается звук удара о стол стеклянной палочки, выпавшей у кого-то из руки.
– Ну так что? – переспрашивает Эриадор. – Пробегали или нет? Чего молчите?
– Э… э-э… нет… – наконец неуверенно раздается справа.
– Ну вот видишь? – услышав ответ, говорит Эриадор, поворачиваясь и обращаясь к Стефании. – Я же тебе говорил, что они не сюда побежали! А ты уперлась: «К толстым побежали, к толстым побежали! Они жирных любят!» – тонким голосом, передразнивая, произносит Эриадор и командует стоящей с обалделым видом Стефании: – Побежали отсюда! Их тут нет!
И ко всем в лаборатории:
– Дамы, мы вас покидаем! Тысяча извинений!
Трах!
Захлопнулись половинки двери. Быстрый топот убегающих ног, и стало тихо.
– Что это было? – наконец озадаченно спросил кто-то пару минут спустя, и все разом заговорили, обмениваясь впечатлениями.
