Над холмами, над долами, Сквозь терновник, по кустам, Над водами, через пламя Я блуждаю тут и там!.. [211].
— Добрый вечер!
— Мистер Тарлтон, прошу вас — Фрея Эджерли и Джеймс Эджерли, — сказал Форд и отступил на шаг.
— Извините, что я прервал ваш вечер, — сказал Тим. — Узнав, что вы здесь, я попросил Форда помочь нам встретиться.
Форд!
Сам чудодей, тем временем, скрестив руки, прислонился к узкой квадратной колонне у двери и наблюдал за нами.
— Я сделал это, на мой взгляд, достаточно элегантно, чтобы теперь поступить бесцеремонно и тут же вас покинуть, — негромко сказал он.
— Форд, я…
Я уловила его выражение. Старый лис — чудный, милый, хитрый плут. Деликатный, все про всех знающий, мудрый, тонкий, чуткий. Ну, кто еще мог сделать такое для меня.
— Этим он и нам оказал неоценимую услугу, — сказал Джим.
Сейчас трудно точно вспомнить наш разговор, суть которого навсегда останется для меня одной из необъяснимых загадок моей жизни. Дело в том, что Тим Тарлтон, за неделю до концерта, получив от своего агента наши материалы, планировал договориться о встрече с нами, поскольку главная тема «Перспективы» давным-давно им написана, и он готов показать ее нам. Узнав от одного из организаторов вечера — Форда Аттенборо, что мы приглашены, он решил сегодня же сообщить нам о своих планах. Это был момент, когда я усомнилась, правильно ли я понимаю родной язык. Главная тема «Перспективы» уже готова? Да, это «Уильям». Сейчас он ищет тему Виолы, но с ней сложнее. И с остальным еще предстоит повозиться. Но, поскольку наложение музыки на изображение при работе над фильмом происходит, когда материал уже полностью отснят, времени, он полагает, еще достаточно. А вот работа над спектаклем пойдет быстрее — параллельно с репетициями.
— Вы написали главную тему, получив синопсис?
— О, нет. Гораздо раньше. Когда читал «Перспективу».
* * *
Уилл и Сью отпустили его минут через десять.
— С возвращением!
Тим подошел к нам.
— Как ты устроился?
— Наверху. «Я поселился здесь вторично из суеверья»[212].
Маффин запротестовал.
— Ну, всё, рифмоплеты на свободе! Мы вот играть будем, вас с собой не возьмем, правда? — понадеялся он на поддержку детей.
Они уже догнали Тима и вертелись рядом.
— Возьмем, они с Виолой странно разговаривают, — ответила Сью.
— Вот что правда, то правда! — хмыкнул Март.
Здесь, в Эджерли-Холле, я увидела чудо — неприступный Тим Тарлтон улыбается. Вечером в переписке с Джимом я рассказала о наших новостях: «Приехал Тим, поэтому дети сразу забыли о нас. Они здоровы, румяны и каждый во что-то влюблен. Родители, и твои и мои, обещали приехать. У Флаффи родились красивые разноцветные щенки. Носятся по газону. Катаются, как помпоны». Джим ответил, что очень доволен — съемки в порту удались, ни одной помарки. И еще, что он очень скучает.
— Я тоже.
— Я приеду на выходные.
Приезжай, попьем вина, закусим хлебом. Или сливами. Расскажешь мне известья. Постелю тебе в саду под чистым небом И скажу, как называются созвездья[213].
Выключив компьютер, я спустилась вниз. Тим был на террасе. Я обратила внимание, как он всматривался в тишину. Пристально глядя перед собой, он, казалось, слышит шорох муравья на дорожке, листьев, каждой травинки на газоне, не говоря уже о несмолкающем даже в безветрие шуме за холмом.
— Привет от Джима.
— Спасибо, — обернулся он. — А ты, похоже, загрустила.
— Ох, не знаю. Прошел только месяц, а я так скучаю по нему, будто год прошел.
— Две несросшиеся ветки разомкнуть можно. Те, что сплелись, трудно и болезненно для них. А сросшиеся — невозможно. Похоже, что вы еще не срослись, но сплелись уже крепко-накрепко.
— Раньше я думала, что со временем тяга быть вместе ослабевает.
— У вас наоборот?
— Выходит, что да.
— Выходит… Давай я тебя отвлеку. У меня есть мелодия, которую можно переложить на твою рождественскую литературную композицию. Как ты на это смотришь?
— С радостью.
— Кстати, я никогда не слышал, чтобы ты говорила на этом языке. Хотя с некоторыми из наших оркестрантов ты могла бы поговорить на нем. Или я ошибаюсь?
— Нет. Наверное, могла бы, но предпочитаю этого не делать. У меня нет практики.
— И все же стоит пробовать. Знаешь, раньше я помалкивал, что сочиняю сам, теперь понимаю, что ошибался.
