На ум приходили две версии: имперские маги и Байтон. Нет, три, ибо Маврикс тоже был на это способен, что, кстати, могло объяснить (да и объяснило бы) исчезновение Фердулфа, если, конечно, оно связано с исчезновением сына.
— Мне слишком многое неизвестно, — пробормотал Джерин, вздыхая.
— Что-что, лорд король? — переспросила Маева. — С Дагрефом что-нибудь не в порядке?
— Этого я тоже не знаю, — сказал Джерин.
Он неуклюже залез на лошадь и поехал обратно в городок Айкос.
Как ни мала была вероятность найти там по возвращении Дагрефа, Лис все же на это надеялся. Он даже надеялся, что Фердулф тоже окажется там. Если уж это не свидетельствовало о его полном отчаянии, тогда других тому доказательств не стоило и искать.
Но ни Дагрефа, ни Фердулфа в лагере не оказалось.
— Куда, черт подери, они делись? Чем, черт подери, они заняты? — спросил он у Вэна, который еще ранее дал понять, что не знает ответов на эти вопросы.
— Нам остается лишь ждать, не потребуют ли имперские у нас выкуп, — сказал чужеземец. — Если Фердулф у них, то, по-моему, они могут оставить его себе.
— Есть люди, которые могли бы сказать то же самое и о Дагрефе, — мрачно произнес Джерин, — но я не отношусь к их числу. Если он у них, я отдам все, что они потребуют, чтобы вернуть его.
— То, что они запросят, вряд ли будет измеряться в золоте, меди или олове, — сказал Вэн. — Скорее всего, они потребуют, чтобы ты преклонил перед ними колени.
— Какова бы ни была цена, я заплачу, — ответил Джерин. — Неужели ты думаешь, что мне так дорог мой титул? Что я готов лишиться сына, лишь бы все продолжали называть меня королем?
— Нет, — тут же ответил Вэн. — К тому же если бы ты оказался настолько глуп, чтобы ради почестей отказаться от сына, никто все равно не стал бы называть тебя королем, потому что всем было бы противно подчиняться такому отвратительному человеку.
— Надеюсь, ты прав, — сказал Лис.
У него имелись некоторые сомнения в верности выкладок чужеземца, но ему было сейчас не до споров. Вэн, безусловно, не стал бы служить тому, кто ему неприятен, однако существовало множество дурных правителей, которым подданные с большим рвением лизали зад. Впрочем, Лис не имел никакого желания подражать ни тем, ни этим.
Он все размышлял о Дагрефе и Фердулфе. Если предположить, что они двинулись не на юг, то, может, им, наоборот, вздумалось пойти на запад, по дороге, ведущей через зловещий лес в земли, подвластные королю Джерину Лису. Он с трудом мог представить, зачем бы им это понадобилось, ибо война обещала закончиться гораздо раньше, чем сюда могло подоспеть подкрепление, но и зачем этой парочке соваться к южанам, он тоже не представлял.
Лис хлестко хватил кулаком по ладони. Чей же все-таки это был сон? Если бы ему удалось досмотреть его, то, возможно, многое бы прояснилось. Но время шло, и не прояснялось, увы, ничего.
Ближе к полудню Дагреф с Фердулфом вошли в Айкос. То ли с юга, то ли со стороны поросших лесом холмов. Их никто не сопровождал, из чего Джерин заключил, что никто не видел, откуда они появились.
Именно этот вопрос он им сразу и задал:
— Где вы болтались?
Ни один не ответил. Молчание Дагрефа было задумчивым. Это бы ладно, но молчание Фердулфа казалось чем-то совсем уж необычайным. Наконец Дагреф сказал:
— Мы ходили на встречу со Свериласом Увертливым.
— Вот так, запросто? — осведомился ласково Джерин. — Вам не составило труда миновать наши пикеты? Вам не составило груда миновать пикеты южан? Вы просто вздумали развеяться и пошли поболтать со Свериласом?
— Йо, да, — отозвался Фердулф.
Невыразительный кивок полубога лучше, чем что-либо другое, свидетельствовал, что так оно, вероятно, и было.
— Да, — подтвердил Дагреф, сам тому словно бы удивляясь. — Нам это не составило никакого труда. Я знал, что у нас все получится. Я видел сон, предрекавший, что у нас все получится, и этот сон подтвердился.
— Ха! — вскликнул Джерин, — Я, значит, был прав. Тот сон предназначался тебе. Я тоже видел его, вернее, лишь обрывки.
— Правда? — К Дагрефу, кажется, возвращалось всегдашнее любопытство. — Я предполагал, что ты мог его видеть. Ты… или кто-то еще. Вернее, мне казалось, что кто-то заглядывает в него извне, вот как.
— Зато в мой сон никто не заглядывал, — сказал Фердулф с немалой долей высокомерия. — Я был один и беседовал с богом.
— С каким богом? — спросил Джерин. — Со своим отцом?
— Не угадал! — воскликнул Фердулф. — Этот негодяй горазд только лупить меня по заду! Он никогда со мной не беседует… даже во сне.
— Тогда с кем? — нетерпеливо повторил Лис.
— Ну, конечно же, с Байтоном, — снизошел до объяснений Фердулф, и Дагреф кивнул. — Именно он велел нам встретиться со Свериласом Увертливым, который и впрямь весьма скользкий тип. Самый скользкий из всех, кого я видал… и мы, разумеется, пошли на эту встречу. Байтон обладает слишком большой властью, чтобы я мог его ослушаться… полагаю, даже большей, чем мой отец.
Джерин не знал, является ли последнее предположение верным. В любом случае его это мало касалось. А что касалось впрямую, пока оставалось туманным. Он продолжил допрос:
— И что вы сказали Свериласу, когда встретились с ним?
— Как что? Разумеется, мы предложили ему напасть на тебя, не теряя ни минуты.
Фердулф и Дагреф ответили хором, прямо-таки светясь от восторга, что все прошло хорошо.
— Что?! — вскричал Джерин. — Как вы могли ему такое сказать? Зачем вы это сказали?
— Потому что прозорливый Байтон велел нам это сделать, — все так же хором ответили Фердулф и Дагреф.
Лишь после этих слов на лице Дагрефа появилась несколько озадаченная улыбка.
— Интересно, зачем Байтон велел нам это сделать?
— Чтобы уничтожить меня? — предположил Лис. — Не могу ничего другого придумать. А вы? Если Сверилас на меня нападет, он погонит мою армию через зловещий лес, на запад. Возможно, мы даже сильно замешкаемся, пытаясь вступить на лесную тропу. Как тогда нам сдержать его натиск? У нас слишком мало людей. Разве вам это не известно?
— Известно, — ответил Дагреф. — Конечно, мы это знаем. Мы и тогда это знали.
Фердулф кивнул.
— Однако тогда это нам почему-то казалось неважным, — добавил Дагреф с некоторым удивлением, и Фердулф снова кивнул.
— Почему Байтон меня ненавидит?
Вопрос Джерина был обращен не к сыну и не к полубогу, а к безразлично взирающим на него небесам.
— Он вовсе не питает к тебе ненависти, отец, — постарался успокоить его Дагреф. — С чего бы ему тебя ненавидеть? Ведь моя мать была его провозвестницей.
