Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
Хочу отметить, что это в полной мере относится и к аграрной Америке. Не так давно я написал для журнала Economist статью, которую на этапе подготовки мы называли между собой «Эта невероятная скукоживающаяся Айова»[243]. Как следует из рабочего названия, население некоторых частей этого штата, как, впрочем, и других крупных регионов сельскохозяйственного Среднего Запада, неуклонно сокращается по отношению к населению всей остальной части страны. Достаточно сказать, что по состоянию на 2000 год в 44 из 99 округов Айовы жило меньше людей, чем в 1900 году. Отчасти депопуляция обусловлена существенным повышением продуктивности сельского хозяйства: фермеры Айовы прямо-таки «выдавливают» себя из бизнеса большими урожаями. Но происходит еще и нечто другое. Экономисты обнаружили, что люди со сходными квалификацией и опытом работы могут зарабатывать в городских районах значительно больше, чем в сельскохозяйственных. Почему? Может быть, потому, что специализированные навыки выше ценятся в городских районах, где велико предложение работников с взаимодополняющими навыками. Взять хоть Кремниевую долину или кардиохирургический центр на Манхэттене. А в сельскохозяйственной Америке мы наблюдаем мягкий случай «заболевания», глубоко поразившего практически весь развивающийся мир. В отличие от новых технологий, инфраструктуры или фармацевтических препаратов, мы не можем экспортировать в бедные страны огромное количество человеческого капитала. Мы не можем перебросить десять тысяч выпускников университетов в маленькую африканскую страну. А между тем до тех пор, пока возможности людей в бедных странах ограничены, мало что стимулирует их инвестировать в свой человеческий капитал.
Как же стране вырваться из этой коварной ловушки? Вспомните об этом вопросе, когда мы в очередной раз подойдем к теме важности торговли.
География. Приведу вам потрясающие данные: только две из тридцати стран, отнесенных в рейтинге Всемирного банка к группе богатых, в частности Гонконг и Сингапур, находятся между параллелью тропик Рака, которая проходит через Мексику, Северную Африку и Индию, и параллелью тропик Козерога, пересекающей Бразилию, северную оконечность ЮАР и Австралию. Судя по всему, географическое положение можно считать выпавшим на нашу долю везением, своего рода наследством, которое жители развитых стран воспринимают как нечто само собой разумеющееся. Эксперт по вопросам развития Джеффри Сакс в своей оригинальной статье утверждает, что распределение доходов в мире в значительной мере объясняется климатом. Он пишет: «Учитывая разные политические, экономические и социальные картины, сложившиеся в разных регионах мира, невозможно считать совпадением тот факт, что почти все страны, расположенные в тропиках, остаются на пороге XXI века слабо развитыми»[244]. США и вся Европа лежат за пределами тропиков; большая часть Центральной и Южной Америки, Африки и Юго-Восточной Азии расположены в пределах этой климатической зоны.
Погода в тропиках прекрасна для отпуска, почему же она не годится для всего остального? Причина, по словам Джеффри Сакса, заключается в том, что высокая температура и тропические ливни отнюдь не способствуют производству продуктов питания, зато способствуют распространению разных заболеваний. Таким образом, два главных достоинства богатых стран – высокая эффективность производства пищевых продуктов и достаточно хорошее здоровье населения – в тропиках воспроизвести попросту невозможно. Почему жители Чикаго не страдают от малярии? Потому что холодные зимы убивают москитов, разносчиков этой болезни, а вовсе не потому, что нашим умным ученым удалось ее победить. Кроме того, в тропиках людей подстерегает еще одна ловушка: львиная доля населения тропических стран вынуждена заниматься низкопродуктивным сельским хозяйством. И их урожаи, а значит, и жизнь вряд ли когда-нибудь улучшатся сами по себе, учитывая скудность почвы, непредсказуемость осадков и множество сельскохозяйственных вредителей, уничтожающих посевы.
Разумеется, страны нельзя взять и перенести в местность с благоприятным климатом. И экономист Джеффри Сакс предлагает два более практичных решения. Во-первых, следует настойчивее поощрять внедрение технологических инноваций, разрабатываемых с учетом уникальной экологии тропиков. Печально, что ученые, подобно грабителям банков, стремятся туда, где есть деньги. Фармацевтические компании получают прибыли от разработки препаратов-хитов для потребителей из развитых стран мира. Из 1233 новых лекарственных средств, на которые были выданы патенты в период с 1975 по 1997 год, только тринадцать предназначались для лечения тропических болезней[245]. Но даже этот показатель внимания к данному региону явно завышен, потому что девять из этих тринадцати лекарств появились только благодаря исследованиям, проведенным американскими военными во время войны во Вьетнаме, либо в результате исследований, проводимых по заказам рынка крупного рогатого скота и домашних животных. Как же нам заставить частные фармакологические компании уделять столько же внимания сонной болезни (над созданием препаратов для ее лечения сегодня не работает ни одна крупная фармацевтическая фирма), сколько уделяется собачьей болезни Альцгеймера, от которой Pfizer уже предлагает лекарство? Для этого надо изменить стимулы.
В 2005 году премьер-министр Великобритании Гордон Браун поддержал давнишнюю идею некоторых экономистов – определить, от какой болезни больше всего страдают беднейшие страны мира, и предложить крупный денежный приз первой компании, которая разработает вакцину, соответствующую ряду заранее определенных критериев, таких как эффективность, безопасность для детей, отсутствие необходимости хранения в холодильнике и тому подобные. Впрочем, надо сказать, план Брауна был несколько сложнее: он предполагал, что богатые правительства будут заранее брать на себя обязательство приобрести по назначенной цене определенное количество доз победившей вакцины. Бедные люди получали бы лекарство для спасения их жизней, а фармацевтическая компания получала бы то, что позволяло бы ей компенсировать затраты на создание нового препарата, то есть доход на инвестиции, точно так же, как они получают его от разработки лекарств, которые с готовностью покупают потребители в богатых странах. Следует отметить, что британское правительство очень давно мыслит в таком ключе. Еще в 1714 году, подсчитав, что две тысячи моряков погибли из-за того, что корабли теряли курс в море, врезались в скалистые берега и тонули, правительство Британской империи предложило 20 тысяч фунтов стерлингов тому, кто разработает прибор для измерения долготы на море. Так был изобретен хронометр[246].
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
