Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
Уезжая от Берегового, Рябов успел увидеть по ТВ обращение следственных органов.
«Перед вами фотография Светланы Рогожиной, корреспондентки газеты «Проспект Независимости». Ее зверски замучили и убили. Если кто-то видел ее в такие-то числа, просим сообщить об этом по следующим телефонам…»
Рябов включил приемник, на первой же волне он услышал обращение председателя союза мусульман России, призывающего к здравомыслию. Другой канал картавым некомпетентным голосом успокаивал, отводя гнев от иудеев.
Кто бы это ни говорил, думал Рябов, сейчас он действует только во вред. Нельзя сейчас ни успокаивать, ни подхлестывать.
Другая волна:
«…специально, тщательно спланированная провокация США – этого международного ОМОНа – и Израиля. Она рассчитана на то, чтобы взорвать обстановку в России. Это однозначно. Существует два способа завоевания народа: объявить войну и покорить его – это первый способ, и второй: внедриться, расколоть на две части, которые будут воевать между собой. Оставшихся после побоища можно загонять на галеры или в «свободные зоны». Однозначно, это рука Вашингтона…»
В отдельные моменты Рябову казалось, что происходящее нереально, но это были только моменты. Гораздо дольше он в своих мыслях задерживался на Югославии, потонувшей в крови, где, как и в России, жили мусульмане, православные и евреи. И эта страна – не единственный пример. Если у нас нет расовой дискриминации как таковой, то национальная клокочет в горле у каждого, только поднеси ко рту спичку.
А Албания? В один момент вспыхнула вся страна!
Уже давно стало аксиомой, что организованное меньшинство всегда бьет неорганизованное большинство. В случае с Дробовым большинство станет само по себе организовываться под его контролем.
Еще одна волна. Здесь звучало что-то более конкретное. Сейчас из динамиков раздавался голос руководителя антифашистского центра Евгения Прошечкина. Похоже, он первым сумел разобраться в ситуации, он убежденно говорил, что взрывы – дело рук фашиствующих молодчиков.
Но откуда у Дробова столько решимости и ненависти? А может, он ненормальный? Рябов вспомнил майора Цибикина из воинской части Антона Никишина: «Я еще ни разу не встречал психически уравновешенного человека. Мы все психи, на нас давят стрессы, и в каждом живет маленький монстр». Что еще? Деньги, власть, та же ненависть. И второй уровень: безнаказанность, превосходство. Или все-таки недуг Дробова более серьезен? Если так, здесь можно провести слабенькую параллель. Рябов однажды уже проводил ее, когда эксперт возился с отпечатками пальцев в квартире капитана Романова. В этот раз более конкретно: Дробов уверен, что все его действия нормальны, и себе он кажется абсолютно здоровым. А как же команда? Единомышленники? Неужели все такие? А почему нет? Мало, что ли, коммунистов, фашистов и прочей братии, готовых в любой момент выйти на улицу, построить баррикады, разгромить коммерческие ларьки, повесить на столбах парочку предпринимателей, пусть даже киоскеров, какая разница? Сидят же, падлы, торгуют.
Размышляя о действиях Антона Никишина, Рябов прикинул, что тот, отсиживаясь где-нибудь в укромном месте, мог бы сообщить о Дробове раньше. Хотя в этом случае взрыв в школе невозможно было бы связать с «Красными массами». Второй тоже. Более того, велась бы обычная рутинная следственная работа, и всерьез на Дробова обратили бы внимание только после применения ОВ. Так что осознанно поступал Антон или подсознательно, но его действия были более чем оптимальными.
Выехав из лабиринта московских улиц, Рябов влился в поток на Кольцевой дороге. Через десять минут он сворачивал на дорогу М2. За ним, словно на буксире, следовал автобус «Икарус» с непроницаемыми стеклами. В полумраке салона, одетые в черное, сидели спецы Берегового – особая штурмовая бригада. Их было тридцать восемь человек. Ровно в двенадцать часов начнется боевая операция. Рябов будет руководить отрядом на базе Дробова, а Береговой в самой Москве: в штаб-квартире «Красных масс» и в домах начальников отделов. Сейчас было ровно одиннадцать, можно не торопиться, и Рябов чуть сбросил скорость.
Настроение радиоприемника на средних волнах показалось чересчур мрачным. Чтобы хоть на какое-то время отвлечься, Рябов переключился на FM-диапазон. Веселый голос ди-джея сообщил: «А сейчас на волне сентиментальный панк с детским наивизмом – Илья Лагутенко, группа «Мумий Тролль».
С гранатою в кармане, с чекою в руке
Мне чайки здесь запели на знакомом языке.
Я отходил спокойно, не прятался – не вор,
Колесами печально в небо смотрит «круизёр»…
Вот это лучше, подумал Рябов, вслушиваясь в слова и воспринимая их, в соответствии с ситуацией, по-своему.
Уходим, уходим, уходим.
Наступят времена почище…
Сейчас лучше отойти и дать дорогу профессионалам. От сегодняшней операции будет зависеть многое. Только бы Антон Никишин не оказался с «гранатою в кармане, с чекою в руке», натворить может дел. Где он сейчас?..
Феликс Москвин, шеф охраны Дробова, спасаясь от брызнувших в разные стороны осколков, сбежал по лестнице. Он успел выскочить из соседней комнаты и после команды Антона: «Я хочу видеть пустой коридор» – вжался в стену с пистолетом на изготовку. Сейчас внизу Феликса уже поджидали два товарища. Они на несколько секунд задержались, вслушиваясь в эхо слов Антона, потом все вместе вышли во двор.
Москвин, указав на крайнее окно, тихо заговорил:
– Он сидит боком к окну. Его можно достать вон с того дерева. – Еще один жест за забор на могучую ель. – Сто пятьдесят метров ерунда. – Он казался бледным и взволнованным, хотя до паники было далеко. Феликс Москвин: 34 года, два раза бывший: танкист и персональный член Ай-би-эй.[9]
Феликс кивнул напарнику, и тот скрылся в соседнем доме. Спустя несколько секунд он вернулся, держа в руках винтовку с оптическим прицелом. Винтовка была пристреляна приблизительно на такое расстояние.
– Давай напрямую, – приказал Москвин и, не таясь, побежал к забору: вряд ли этот псих решится подойти к окну и посмотрит во двор. Остальные побежали за ним. Феликс, не останавливаясь, отослал одного назад: – Оставайся возле входа. Мне помощи, кроме как подсадить, не надо. А ты на всякий случай выводи из подвала пацана, заткни ему рот, чтоб не кричал, и жди.
Забор был из металлической сетки, забранной по секторам в прямоугольные каркасы. Охранники влезли на забор: идеальная тишина. Так же бесшумно спрыгнув в траву, они, озираясь, подошли к дереву.
Москвин, положив винтовку на землю, с помощью товарища забрался на нижнюю ветку. Потом залез еще выше и опустил руку, принимая винтовку. Стараясь не сбить прицел о ветки, он перекинул ее через плечо и полез выше. Через некоторое время Феликс остановился, нашел удобное положение и вскинул винтовку. В оптическом прицеле отчетливо был виден светло-коричневый рисунок обоев в кабинете Дробова, две авторучки, торчащие из чернильного прибора, верхняя половина телефонного аппарата, дальний угол стола. Так же наполовину были видны головы Дробова и Никишина. Выстрел можно было уже произвести, однако следовало исключить любой риск. Москвин, убрав винтовку за спину, полез выше.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
