Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 119
— Это карточка нашего Марио.
Марина Петровна опешила: «Почему наш». Мелькнула подспудная мыслишка: не бабские ли это выдумки и фантазии. Ведь фотографии популярных певцов и артистов одно время продавались в поездах и во всех киосках «Союзпечати».
Велик был соблазн… Пилкой для ногтей Марина Петровна осторожно разогнула медные скрепы. На оборотной стороне карточки выцветшими уже зелеными чернилами каллиграфическим почерком выведены были три слова: «Ора про ме!».
Долго носила она в душе своей подлянку. В конце концов не выдержала, спросила:
— А на обороте фото имеется автограф?
Софья Константиновна отреагировала спокойно:
— Там на итальянском написано: «Молись за меня». Марио, возможно, предчувствовал свой близкий конец… Вскоре после окончания войны ушел из этого мира. Однако до сих пор живет со мной, во мне.
Вернула рамку на место и пошла на кухню обновить заварку в чайнике.
Марина Петровна приблизилась к комоду, жадным взглядом впилась в фото. В коричневом тоне запечатлен был человеческий образ красоты неописуемой. Черты лица идеально соразмерные. Дивный, проникающий в душу взор. Своеобразный зачес — с пробором — темных волос, чем-то смазанные, отчего притягательно лоснились. Странно, но портрет напоминал другое, тоже знакомое лицо. Сделав некоторое усилие, вспомнила… В юности многие школьницы коллекционировали фотки популярных киноактеров. В картотеке Шумиловой самым почитаемым был Сергей Лемешев.
Сходство нашего тенора и итальянского на первый взгляд было поразительным: чистые двойники! Физиономист же, пожалуй, поспорил бы: речь идет о типаже — и не более того. Однако тот же физиономист признал бы сходство, присовокупив к тому туманный аргумент: на лицах названных персон лежит характерный отпечаток эпохи… И будет тот спец прав: действительно, теперь таких физиономий с огнем не сыщешь. Исчезли безвозвратно. У наших современников даже ПОГЛЯД иной. Есть мнение: с нашего облика исчезло божественное начало — нет характерных для наших предков спокойствия, доброты… Об этом можно долго говорить и спорить в другой аудитории.
В поле зрения Шумиловой оказалась забавная вещица: вроде бы шкатулочка для перстней, сережек. Причем сама шкатулочка представляла собой произведение прикладного искусства.
За любованием и застала ее хозяйка. К тому времени Марина Петровна почти освободилась от гостевого комплекса: держалась свободно, будто в родительском доме после долгой отлучки.
— Увидела эту штучку, захотелось в руках подержать, — молвила с искренней улыбкой.
— Да ты открой… Главное — внутри.
Еще более заинтриговала. После тщетных попыток справиться со скрытым механизмом инженер Шумилова сдалась:
— Тут какой-то секрет, кабы не сломать.
— Все очень просто.
Софья Константиновна взяла секретку в руки — та сама собой раскрылась, приняв вид книжечки.
Оказался то складень. На внутренней стороне дощечки дерева ценной породы мастер сделал углубленное ложе для гербария. Это был какой-то цветок в натуральном виде: розетка со стебельком и лепестками, даже тычинки сохранились. Поражала фактура неведомого цветка: тончайший бархат, нежного телесного окраса. Глаз не отвести.
— Альпийский эдельвейс.
— Слышала, читала о нем. Видеть же не видела.
— Цветок любви называется. От Марио. Мой талисман.
Лицо Софьи Константиновны на мгновенье как окаменело. Выдержав паузу, стала разливать по чашкам свежую заварку.
— Вам, как обычно, покрепче?
Марина Петровна кивнула. Потом порывисто поднялась с места, нежно прильнула к груди… Отваги.
— Вы себя не знаете… Вы героиня. Вы святая.
— Чего выдумала. Обычная бабья доля. Поживи-ка с мое, может, еще не то придется вытерпеть.
Из-под тоненьких, вроде как девчоночьих бровок блеснул слабый огонек: покорный и решительный одновременно.
Вспомнили о неизменной коробочке «Сливовой помадки».
— С детства не была сластеной, — рассуждала «героиня» вроде сама с собой. — В лагере же сильно пристрастилась. Особенно почему-то хотелось именно «помадки». Курить же не курила. Да и на воле не научилась. — Пристально вглядевшись в глаза «подруги», молвила доверительно: — Вот вам практический, житейский совет: живите просто, без выкрутас. При этом не балуйте себя излишествами… Рано или поздно все равно лишитесь их по разным обстоятельствам. Так что лучше не соблазняться.
— Никогда об этом даже и не думала.
— Теперь будешь знать. Еще не поздно.
Кто-то негромко постучал в дверь:
— Вас к телефону.
Нехотя встала, заковыляла в коридор.
Вскоре возвратилась. Достала из аптечного коробка несколько разных таблеток. Заученным движением все кинула в рот. Медленно запила разбавленным чаем.
— Наследнички звонили. Беспокоятся: жива ль еще старушка?
Без всяких задних мыслей Марина Петровна обронила:
— Имейте в виду: если занеможете, по первому же зову явлюсь.
— Знаю, знаю, милочка. Потому и дорожу твоим обществом. Хотя мы и не родня, и не ровня… Мне тут одна мысль втемяшилась… Ну да ладно, обсудим в другой раз.
Убрав со стола, вместе вышли на улицу. Свернули за угол, перешли на другую сторону улицы и оказались рядом с храмом Филиппка. На дверях висел увесистый амбарный замок. Значит, не судьба! Смиренно постояли. Поклонились. Помолились. Не сговариваясь, направились в «свой» сквер. Их скамья была не занята.
Со стороны Гоголевского бульвара доносились звуки большого города. Порой к ним примешивались то ли клацанье, то ли бряканье лошадиных подков по булыжной мостовой. Оказалось, какой-то бедолага неподалеку сортировал и утрамбовывал в рюкзак собранные по злачным местам бутылки из-под спиртного.
— Я тоже прошла через этот этап, — обронила чуть слышно Софья Константиновна. На губах при этом возникла улыбка итальянской киноактрисы Мазины. Через мгновенье она уже улыбнулась по-своему: широко, открыто, грустинка же осталась в уголках рта, особенно в глазах.
— Среди сборщиков стеклотары встречаются весьма почтенные личности, — просвещала лимитчицу коренная москвичка. — В нашей компании был даже настоящий доктор… экономических наук. Преподавал на факультете в Плехановке, читал лекции по курсу политической экономии социализма… И не смог перестроиться на базарно-рыночный лад. Оттого-то был он невостребован теперешней властью. Ну и оказался на улице в прямом и переносном смысле… В 93-м году красный профессор взял в руки красное знамя, пошел с ним к Белому дому, на Новинский бульвар. И в тот же день угодил под прицел снайпера, который сидел на последнем этаже посольства США, это рядом, поблизости. И пал кроткий профессор смертью храбрых, отдав душу свою за правое дело Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина. Его фотографию я позже видела на самодельных витринах Краснопресненского парка, среди других павших героев сопротивления… перестройке.
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 119
