Логан помедлил, и люди притихли.
— Не вы ли были там, со мной? — спросил он. — Не вы ли чувствовали ярость и беспомощность? Не вы ли наблюдали, как творится зло, и ничем ему не воспротивились? Не вам ли было стыдно?
Люди не смотрели ни вправо, ни влево, боясь, что соседи увидят слезы в их глазах. Лишь кивали: да, да.
— Мне было стыдно, — продолжил Логан. — Позвольте, я скажу вам, чему научился в Дыре. Тому, что в страданиях мы находим точную меру наших сил. Тому, что человек сегодня может струсить, а завтра — стать героем. Тому, что я не настолько хорош, как считал раньше. Однако вот что важней всего: я понял, хоть мне это и дорогого стоило, что могу измениться. И то, что сломано, можно заново починить. Знаете, кто меня этому научил? Проститутка. В хлебнувшей горя женщине, которая вела постыдную жизнь, я нашел отвагу, честь и верность. Она вдохновила меня и спасла.
Сегодня здесь есть женщины, которые преподали вам тот же урок. Многие из вас стыдятся матерей и дочерей, которых изнасиловали, которым навязали сексуальное рабство в замке. Они продали себя в бордели, чтобы выжить. Вы их чурались, отвергли.
Однако я утверждаю, что ваши жены, матери и дочери показали нам, как надо бороться. Они подарили нам Нокта Хемата. Придали нам храбрости. Указали дорогу от позора к чести. Пусть каждая женщина, сражавшаяся в ту ночь, выйдет вперед!
Несколько женщин шагнули сразу. Глядя на них, осмелели и другие. Мужчины молча расступились. В считаные минуты перед помостом собрались три сотни женщин. Не все могли сдержать слезы, но голову держали высоко, расправив плечи. Воины в шеренгах открыто плакали. Не только те, кто знал этот маленький пример, но и сельские жители. Мужчины, которые знали, что их женщин обесчестили, и теперь стыдились сами себя.
— Сегодня, — сказал Логан, — я объявляю вас первыми членами ордена Подвязки. Именно подвязки, потому что вы позор обратили в честь. Носите их с гордостью и беспрестанно говорите внукам о своей храбрости. И ни один мужчина не вступит в орден, пока не проявит беспримерный героизм и отвагу.
Народ разразился ликующими криками.
— Только боюсь, — продолжил он, успокаивая толпу, — что ваши подвязки еще не готовы. Сдается, под рукой нет нужных тканей. Но мы намерены сделать их из боевых знамен Халидора!
Люди приветственно зашумели.
— Что скажете, мужчины? Выручим их?
Толпа восторженно взревела.
— Теперь же, братья, будьте добры, встречайте своих возлюбленных. Вы им нужны. И вы, сестры, приветствуйте этих пристыженных мужчин с разбитыми сердцами. Они тоже в вас нуждаются.
— Скажу и еще кое-что. — Логан глубоко вдохнул. Он уже вел речь дольше, чем собирался. И не для того учредил орден Подвязки, чтобы заручиться поддержкой. Что-то надо было подправить и поставить точку. Куда бы он ни глянул, везде видел лица, полные надежды.
— Еще несколько месяцев назад я не хотел быть королем, — начал Логан, — однако в Дыре что-то меня изменило. До тюрьмы я расценивал вас как чернь. Теперь же вижу перед собой сестер и братьев. Я могу просить вас биться вместе со мной до крови, не на жизнь, а на смерть — и прошу. Завтра многие получат раны, кому-то суждено умереть. — Он посмотрел вниз. На Дыру. — Я могу просить вас пролить кровь, чтобы сбросить свои оковы, однако не могу просить ради моих амбиций.
Толпа притихла.
— В Дыре я понял, что мужчина или женщина могут обладать властью над жизнью и смертью, но ничто не властно над любовью. Друзья мои, я люблю и вас, и эту страну, и свободу, которую мы завоюем. Но я не чувствую любви к этой женщине. Я не женюсь на Тэре Грэзин — ни сегодня, ни вовеки.
— Что?! — завопила герцогиня и шагнула вперед. — Останови его, Хэврин!
Однако герцог Уэссерос придержал Тэру сзади, а мастер Найл не усилил ее голос.
— Тэра, — заметил герцог, — если вздумаешь остановить его сейчас, прямо здесь начнется гражданская война.
По толпе прокатился рев, и люди стали оглядываться на соседей, расчехляя оружие и пытаясь выяснить, кто на чьей стороне.
— Стойте! — вскричал Логан. Его голос пророкотал над собранием, и он поднял руки. — Я не позволю, чтобы хоть один погиб за то, чтобы сделать меня королем, не говоря уже о тысяче. — Он повернулся. — Леди Грэзин, вы присягнете мне на верность?
В ее глазах вспыхнул огонь, и на этот раз мастер Найл усилил ее голос.
— Нет и нет, даже пеной тысяч и тысяч жизней!
Логан снова поднял руки, опережая всплеск безумия.
— Друзья мои, мы не сможем победить Халидор, если будем разобщены. Поэтому, — он повернулся к Тэре Грэзин, чья красота заметно поубавилась от пятен ярости на лице, — дайте согласие, что учредите орден Подвязки и простите моим сторонникам все преступления вплоть до сегодняшнего дня… дайте согласие, и я присягну вам на верность.
Тэра Грэзин колебалась лишь секунду. В широко раскрытых глазах застыло неверие, однако она пришла в себя раньше любого выкрика из толпы.
— По рукам, — сказала она. — Теперь давай клятву.
Логан преклонил колени у центра помоста, где стояла Тэра. Наперекор кречету, который расправил крылья за черный круг покорности и несвободы, он протянул руку обратно в круг. В этом-то все и дело.
Иногда, чтобы выбраться из Дыры, лучше сидеть на месте. Логан коснулся ее ноги в обете покорности.
— В знак признания твоей доблести, — ядовито объявила королева Грэзин, — оказываю тебе честь возглавить первую атаку. Твои медоточивые речи несомненно поразят вюрдмайстеров.
61
Калдроса Уин стояла среди сотен женщин впереди толпы. Слезы, шок и неверие — все реагировали по-разному. Слишком много эмоций, чтобы держать их в себе. Обычно Калдроса ненавидела плакать. Теперь слезы облегчали душу.
Ей казалось, будто сердце ее стало втрое больше. Герцог Джайр удивил ее. Вот человек, который ради любви оставил в стороне величайшие на свете амбиции. Он пробил твердую накипь горечи, которой обрастало ее сердце. Превратил их из шлюх в героинь. Да он святой, а та сука посылает его на верную смерть!
Затем вокруг нее и других женщин образовалась толпа. Мужчины пропихивались в строй, чтобы найти отвергнутых возлюбленных. Рядом с Калдросой всхлипывала Дейдра. К ней через толпу ломился человек-медведь. Увидев его, она зарыдала громче. Отец. Глаза его покраснели, по огромным пушистым усам текли слезы. Не успел отец и слова вымолвить, как Дейдра упала в обморок. Он подхватил ее и поднял на руки легко, словно ребенка. Еще одна парочка молча обнималась рядом, все крепче и крепче сжимая друг друга.
Калдроса старалась не испытывать к этим женщинам ненависти за то, что им радостно. Она чувствовала себя другой, обновленной. Гора стыда с плеч долой. Томман наверняка в Сенарии. Простит ли он ее так быстро? Доведется ли ей еще лежать в его объятиях после ночи любви теперь, когда все по-новому?
