— А куда она денется? — вопросом на вопрос ответил, спешиваясь, граф ди Рёйтер. — Она, маршал, нуждается в нашем обществе ничуть не меньше, чем мы в ее. И потом, долг… Вы же понимаете!
— А о ком мы сейчас говорим? — спросил маршал де Бройх и тоже спрыгнул с коня. — О баронессе или о принцессе?
— Об обеих. — Гвидо ди Рёйтер передал поводья своего мышастого жеребца одному из сопровождавших их с маршалом воинов и не торопясь пошел к береговому обрыву.
— Нравится мне твой оптимизм, — усмехнулся маршал, но тоже подошел к самому краю.
Они стояли на высокой светлой скале, вертикально обрывавшейся прямо в кипящие воды Фрая, грохочущие на перекатах полусотней метров ниже. Река в этом месте имела ширину едва ли не в полмили, но если ближе к середине русла глубины позволяли судоходство, то под берегами скальные выходы и огромные валуны, оставшиеся здесь со времен «Великой зимы», заставляли реку яриться и громыхать, прорываясь сквозь каменные узости и преодолевая немалые препятствия.
— Красиво! — сказал маршал.
— Не то слово! — согласился ди Рёйтер.
— А о чем ты думаешь на самом деле?
— О Норне, разумеется.
— Не могу ничего возразить, но хотел бы заметить, что любовь застилает взгляд и туманит разум.
— Мило! — Говорить с человеком, глаз которого ты не видишь, как не знаешь и того, каково выражение его лица, совсем не просто, но Гвидо привык и порой даже забывал, что его собеседник, в сущности, всего лишь тень маршала де Бройха.
— Я не хотел тебя обидеть.
— Ты и не обидел. Ты прав, ибо таковы проявления любви. К слову, это ведь я написал ту книжку, которую так любят в Семи Городах.
— Ну, я где-то так и думал, мастер Анонимус. — В голосе маршала звучало удовлетворение. — Есть там, понимаешь ли, пара фраз, которые мог написать только такой интеллектуальный павлин, как граф ди Рёйтер. К слову, я так и не понял, за что ее запретили в Империи?
— За непристойность, — усмехнулся Гвидо, вспоминая то чудное время. — Я был молод и сумасброден, и мне казалось, что любая мысль, любой факт жизни могут быть озвучены и уж тем более записаны на бумаге.
— Да, да, — хохотнул маршал, по-видимому, вспомнив несколько таких «мыслей» и «жизненных фактов» из книги своего друга. — Помнится, там было несколько пикантных мест.
— Ты имеешь в виду «формы любви»? — Ди Рёйтер смотрел вдаль, на темные кедровые и чуть более светлые сосновые леса на противоположном, чуть более низком берегу реки.
— Да, про «любовь к родине» — это было сильно. И все-таки скорее политически, чем эротически. Зато «позы любви» заставили покраснеть даже некоторых офицеров моего штаба. Честно говоря, я и сам покраснел, когда читал первый раз.
— А ты что, ее еще и перечитывал? — удивился ди Рёйтер.
— Ну, видишь ли, я на войне с десяти лет… В общем, я нашел в этой главе, как, впрочем, и в нескольких других, много нового для себя, чтобы не сказать полезного.
— Н-да, я как-то забыл… — поморщился ди Рёйтер, представив, что скажет Норна, если, не дай бог, эта книжка попадет ей в руки и она узнает, кто именно скрывался за подписью Анонимус. — Надеюсь, в библиотеке замка этой книги нет.
— Есть, и не одна, — разбил его надежды маршал.
— Что значит не одна?
— Их две. Одна — в библиотеке замка, а вторую Карла Ланцан подарила своей дочери… Я стал случайным свидетелем этой сцены. Сам понимаешь, я ни за кем специально не подсматриваю, но моя природа…
— Когда это случилось? — оборвал маршала ди Рёйтер.
— Пытаешься сличить ощущения?
— Не пошли! Тебе не идет.
— Два месяца назад.
— Надеюсь, она не знает, кто автор.
— Знает.
— Откуда? — вздохнул, смиряясь с неизбежным, Гвидо.
— Карла Ланцан оставила на форзаце собственноручную приписку, что, по данным чеанских «глаз и ушей», автором книги является знаменитый алхимик и чернокнижник граф ди Рёйтер.
— Значит, она знает уже два месяца… — задумчиво произнес Гвидо.
— Да, принцесса необыкновенная женщина…
— Господин граф!
Гвидо обернулся. Лошади были уже стреножены, а на расстеленной прямо на молодой траве скатерти сервирован простой охотничий завтрак. Воин, позвавший Гвидо, все еще оставался в человеческом облике, хотя и сбросил всю одежду. Двое других обернулись волками и ждали своего приятеля на границе леса.
— Спасибо, Герри! — улыбнулся ди Рёйтер. — Ты свободен.
Воин поклонился и, повернувшись, устремился к лесу. До опушки он добежал уже в медвежьем облике, но ни одна из лошадей даже ухом не повела, эти лошади не боялись оборотней, они им служили.
— Так что же принцесса? — вернулся к прерванному разговору маршал.
— Тебе не стоит беспокоиться, Герт. — Ди Рёйтер снова смотрел вдаль. — Я люблю Норну, но не заблуждаюсь на ее счет. Она останется со мной до тех пор, пока будет любить, а потом пойдет дальше, но дело не в этом. Любовь не туманит разум не только мне, но и ей. Она правящая принцесса, а вскоре станет княгиней. Ей есть о чем подумать, кроме как обо мне.
— Все-таки странно, — задумчиво произнес маршал, тоже, по-видимому, всматривающийся вдаль. — Ты умен, хладнокровен и знаешь жизнь, как же тебя угораздило тогда самоубиться?
— И сам не понимаю, — пожал широкими плечами Гвидо. — Может быть, проклял кто?
— Может быть… Смотри!
Но Гвидо ди Рёйтер уже увидел и сам. Высоко, едва ли под самым Хрустальным куполом, парили две птицы. Расстояние было еще велико, и рассмотреть детали не мог даже такой маг и чернокнижник, как Гвидо, однако в следующее мгновение птицы камнем рухнули с небес, остановив падение и выровняв полет уже над самой водой. И тогда стало видно, что это два огромных орла — черный с серебром ер и рыжевато-красный орор. Птицы были невероятно красивы и великолепны в своей мощи и опасной грации. Обе имели длину тела в полторы сажени[45]или даже больше и широкие крылья, достигавшие в размахе едва ли не трех. Таких орлов в природе не осталось, да и оборотни считались давно вымершими, но оказывается, все обстояло не совсем так, как думали люди.
— Они прекрасны! — сказал маршал.
— Ты прав, друг, — подтвердил ди Рёйтер. — Они великолепны.
А птицы между тем выровняли полет, грациозно развернулись и в несколько взмахов могучих крыльев поднялись на уровень скалы, где стояли Гвидо и Герт. И в то краткое мгновение, когда рыжевато-красный орор оказался прямо напротив, ди Рёйтер заглянул в желтые глаза орла и увидел в них любовь и страсть.
Жизнь продолжалась, и это была их общая с Норной жизнь.
