— Это неправильно, — не унимался Манта; все внутренности у него свело от нахлынувшего чувства вины. — Это должен сделать я, а не ты.
— Нет, — повторил Виртамко. — Одной из моих задач было наставлять тебя, как стать настоящим джанска. Я часто пренебрегал этой своей задачей, но сейчас, здесь, я хочу преподать тебе последний урок. Ты уже доказал свою готовность служить другим, даже ценой собственной жизни. Это — признак мудрости, благородства и мужества. — Он улыбнулся. — Но не меньше мудрости и благородства в том, чтобы иметь мужество позволить другим служить тебе. Даже далеко не все Мудрые усвоили этот урок, для этого некоторые из них слишком горды. — Он снова ударил хвостом. — Прощай, Манта, дитя джанска. Я вверяю тебя твоим друзьям и твоему народу.
Манта медленно перестал работать плавниками. Виртамко продолжал опускаться, и уже было видно, как его кожа начинает обрастать вокруг контейнера с бомбой.
Пранло и Драсни подплыли к Манте. Все вместе они провожали Виртамко взглядом до тех пор, пока тот не затерялся в туманной дымке.
— Давай, Манта. — Пранло прикоснулся к нему плавником. — Пора уходить.
В Зоне Контакта стояла тишина, все сидели, погрузившись в собственные мысли.
Наконец Макколлам зашевелилась.
— Головной корабль докладывает, что бомба на месте, — произнесла она.
— Спасибо. Все джанска покинули эту зону? — спросил Фарадей.
— Судя по тому, что показывают зонды, да, — ответил Миллиган.
— Латранесто тоже дает подтверждение, — добавил Бич.
— А Манта? — спросил Фарадей.
— Он тоже ушел отсюда, вместе со своими друзьями, — ответил Спренкл.
Фарадей кивнул. «Манта, дитя джанска»… Виртамко был прав. Эгоистичного человека по имени Матвей Рейми больше не существовало. Теперь его место занял Манта, дитя джанска, повзрослевший не по годам.
И если все получится, как задумано, джанска приобретут самого выдающегося Защитника, которого они когда-либо знали.
Проект «Подкидыш» начинался с отчаяния и жадности, а заканчивался маленьким чудом.
Несколько лет работы того стоили.
— Активируйте бомбу, мистер Миллиган. — Фарадей откинулся на спинку кресла. — Пора.
Эпилог
— Эй, Манта! Постой, кому говорю?
Манта грузно развернулся, в окликнувшем его голосе звучали милые сердцу отголоски далекого детства. Это была Драсни, конечно; двигаясь не менее грузно, она догоняла его.
— Привет, Драсни, — сказал он. — Что-то случилось?
— Вообще-то нет. Правда, Пранло послал вниз сообщение от замыкающих. Мы снова начинаем растягиваться.
— Ну да.
Манта замедлил движение. В своем страстном стремлении вперед он иногда забывал, что не все имеют его выносливость и могут развивать такую же скорость.
Или, попросту говоря, не все имеют его вес. Даже среди Мудрых он считался одним из самых крупных.
— Я чувствую себя прекрасно, — заверила его Драсни. — Как будто вернулись старые добрые времена. Ты, я и Пранло. Мы снова удираем из стада на поиски грандиозного приключения. Три мушкета опять вместе.
— Вместе навсегда! — Манта обернулся, чтобы взглянуть на сотни заполнивших небо Мудрых у себя за спиной. — Хотя я не совсем понимаю, при чем тут стадо.
— Ох, ну, я называю стадом всех остальных джанска там, на Центральной Линии, — объяснила Драсни, взмахнув хвостом в направлении юга. — Тех, кто слишком удовлетворен своей жизнью здесь, чтобы отринуть ее и попробовать начать что-то новое. Это и есть стадо. А мы с друзьями удираем из него. — Она легко шлепнула Манту плавником. — И, если уж речь зашла о друзьях, ты уже выбрал женщину, которая будет твоей супругой, когда мы окажемся в новом мире и снова станем Производителями?
— Не глупи, — серьезным тоном сказал Манта. — Ты же знаешь, ты — единственная женщина, к которой я могу испытывать чувство любви.
— Конечно, — ответила она, тоже посерьезнев. — Знаю. Но ты должен думать о новом мире. Не можем же только мы с Пранло обеспечить его заселение. — Она хлестнула хвостом. — Кроме того, боюсь, многие женщины будут назойливо домогаться тебя, когда снова смогут резвиться и играть. Не хотелось бы мне, чтобы у них создалось впечатление, будто я стою между тобой и ними.
Манта улыбнулся.
— Вообще есть несколько, которые мне приглянулись. Хотя, по-моему, Белтренини воображает, будто имеет право стоять первой в этом списке.
— И что? Она права?
— Не знаю, — задумчиво сказал Манта. — После того как мы с ней столько времени проплавали вместе в северных регионах, я воспринимаю ее скорее как мать.
Драсни фыркнула.
— Ерунда. Поверь, как только она снова станет Производительницей, ты и думать забудешь об этом.
— Наверно, — пробормотал Манта. — Ты уверена, что вспомнишь — каково это, быть Производительницей?
— Эй! — с притворной досадой Драсни шлепнула его плавником. — На случай, если ты забыл, мне в точности столько же лет, сколько и тебе.
— Чепуха, — самодовольно возразил Манта. — Ты на целый день старше.
— А вот и нет. Самое большее на полдня.
Манта улыбнулся.
— Знаешь, мне кажется, что вы с Белтренини подружитесь. Хотя к чему это приведет, даже страшно подумать.
— Надеюсь, — сказала Драсни. — Она мне нравится. И, думаю, она будет тебе очень хорошей супругой.
— Ну да, она ведь из числа тех, кого ты назвала назойливыми.
— К ней это не относится, — твердо заявила Драсни. — И тут возникает один вопрос.
— Какой?
Она шлепнула хвостом.
— Могут быть четыре мушкета?
Манта улыбнулся.
— Естественно.
— Вот и отлично. Тогда я готова. Как эта фраза звучит? Туда, на Глубину… как дальше?
— Туда, на Глубину, эй-хо!
— Правильно. Туда, на Глубину Манты. Эй-хо!
Взмахнув плавниками, она устремилась вперед. Манта с улыбкой поплыл следом. Воспоминания прошлого нахлынули на него.
И все же, глядя на Драсни, он понимал, что наибольшие удовлетворенность и радость исходят из настоящего, не из прошлого.
Будущее и в самом деле обещало грандиозное приключение. Всем им.
Да, действительно. Глубина Манты, эй-хо!
— Магнитные колебания становятся сильнее, — официальным тоном доложила молодая женщина, глядя на показания приборов. — Наверно, мы уже близко, капитан.
— Подтверждаю прием, — с не меньшей серьезностью ответил человек в командирском кресле.
