Она осторожно поднимает жалюзи. Облака густые и темно-серые, словно дым от пожара. Луна ныряет в них, и они проглатывают луну. Загривок ноет от напряжения, на грани слуха возникает слабый высокий звук, словно ночные птицы поют в тропическом лесу — или Бог царапает ногтем по стеклу. Звук прерывистый, пульсирующий. Кажется, будто что-то — струна, проволока — натянуто до предела. Она снова опускает жалюзи, медленно, и с каждым дюймом годы шелухой облетают с нее, вот она снова стоит на кухне в Олдершоте, ей двенадцать или тринадцать лет, но если кто спросит, ей шестнадцать, конечно.
— Ма, — спрашивает она, — это правда, что ты сбежала с цирком?
— Ах, цирк, там было ужасно забавно! — Ма навеселе от трех крепких лагеров. — Твой дядя Моррис работал в том цирке, он пилил девок пополам. Хотел и меня распилить, но я сказала, хрен тебе, Моррис.
— А Глорию?
— Глорию они пилили, да. Ее кто угодно мог пилить. Она была девицей определенного сорта.
— Не знаю, что это за сорт такой. Что еще за сорт девушек, которые позволяют пилить себя пополам.
— Все ты знаешь, — говорит ма, как будто побуждая вспомнить. — Они вечно на тебе тренировались. Моррис старался не забывать своего искусства. Говорил, никогда не знаешь, когда старые трюки пригодятся, а ну как если снова придется взяться за дело. Я тысячу раз видела твою верхнюю половину в подсобке, а нижнюю — в комнате. Я видела твою левую половину на заднем дворе, в сарае, а правая в это время была бог знает где. Я говорю Моррису, надеюсь, ты знаешь, что делаешь, не забудь слепить ее обратно, прежде чем уйдешь.
Мать отхлебывает пива из банки. Откидывается назад.
— Курнуть не найдется? — спрашивает она.
— Да, — отвечает Эл, — где-то завалялись сигареты, стянула для тебя.
— Хорошая девочка, — говорит ма, — заботливая. В смысле, некоторые дети таскают одни конфеты, только о себе и думают. А ты — хорошая девочка. Эли, иногда мы ссоримся, потом миримся, но это нормальные отношения матери и дочери. Мы похожи, понимаешь. Вот почему мы не всегда ладим. Когда я говорю «похожи», я не имею в виду, что внешне, конечно, да и умом тебе со мной не тягаться, видишь ли, в школе я все на лету схватывала, да и весила не больше, чем птичка, в то время как ты, ну, ты не семи пядей во лбу, и ничего тут не поделаешь, дорогая, а что до твоего размера, не секрет, что некоторым мужиками нравится как раз такой тип, Макартуру например. Когда он заплатил за тебя, он сказал, Эмми, хорошо, что ты не продаешь ее на вес.
— Макартур так сказал? — переспрашивает она.
Ма вздыхает, веки ее дрожат.
— Эл, — говорит она, — принеси мне новую красную таблетку. Ну, каминную. Принесешь?
Какой это год? Эл проводит рукой по телу. Груди уже есть или только намеки на них? Бессмысленно щупать собственную плоть в поисках точного ответа — ты его не получишь. Она заваривает горячим молоком чайную ложку растворимого кофе. Она слишком слаба, чтобы сделать что-то еще, поэтому сидит не шевелясь.
— Они испаряли тебя, — говорит Эмми. — Для смеха. Иногда тебя не было с полчаса. Я говорила тогда, эй, Моррис, а где же Элисон? Ты испарил мою единственную дочь. Если она не вернется, я подам на тебя в суд.
— И что? — спрашивает она. — Я возвращалась?
— О да. А то я и вправду подала бы на него в суд. Засадила бы за решетку. И Моррис это знал. На тебя была завязана куча денег. Проблема в том, что я не могла толком вести счета.
— У тебя не было счетов. У тебя была ваза.
— Я не могла толком вести вазу. Боб Фокс все время запускал в нее лапу. А потом парни начали спорить, кто первый тобой займется. Макартур заплатил за тебя, но бац! Понимаешь, я одолжила денег у Морриса Уоррена. Моррис сказал, должок — это важнее, чем деньги на бочке. И он все время повторял, мне должны то, мне должны се.
— И с тех пор не изменился, — говорит Эл.
— В любом случае, потом в игру вступил Кит Кэпстик, прежде чем кто-нибудь из них успел сделать дело, и заявил, что ты набросилась на него после той истории с псом. Тем, кто не видел, как пес ворвался в дом, тем, кто не видел этого своими глазами, тем не понять, как ты вела себя с Китом, как вешалась на него, целовала и всякое такое. Ну и начались споры. Они устроили драку на троих. Сперва дрались Макартур с Китом, ну и Макартур врезал ему как следует.
— Но Моррис, он совсем не изменился. Кит Кэпстик должен мне денег, Мак должен мне — он сказал, Билл Древкокач должен ему, я никогда не понимала, как это он умудрился провернуть, наверное, на скачках играли. Мужики никогда не взрослеют. Моррис говорил, пусть меня похоронят с черной книжечкой, в которой написано, кто сколько мне должен, я не успокоюсь, пока не получу свои деньги назад, живой или мертвый.
— Жаль, я этого не знала, — говорит Элисон. — Если б я знала, что ему нужно всего лишь вернуть долги, то сама выписала бы ему чек.
— А Айткенсайд, — говорит ма, — следил за всем этим делом. Господи, спасибо тебе за Донни Айткенсайда. Он, типа, давал мне советы. В конце концов, на что жить, если предлагаешь все удовольствия сразу за какой-то шиллинг? Я даже одолжила тебе свою ночнушку, и где благодарность?
— Ты сказала, я была хорошей девочкой.
— Когда?
— Недавно.
— Я передумала, — мрачно сообщила Эм.
Кофе остыл, она вскинула голову на тук-тук-тук. Мистер Фокс, это вы? А ваши друзья с вами? Щелчок за щелчком она поднимает кухонные жалюзи. Заря: яркий свет, черная грозовая полоса через все небо, сыплется град. Каждое лето нового тысячелетия повторялось одно и то же: липкие, чудовищно жаркие дни, истощающие силу воли. Она касается пальцами лба: кожа влажная; но она не понимает, жарко ей или холодно. Ей нужно выпить чего-нибудь горячего, чтобы изгнать поселившуюся глубоко внутри дрожь. Я могу попробовать еще раз, думает она, с кипятком и пакетиком чая. Вернется ли полиция? Она слышит монотонное завывание хора соседей — ВОН ВОН ВОН — далекое крещендо.
— Мать моя, — сказала Колетт. — Откуда у тебя эта развалюха? Из парка аттракционов стянул?
— В мастерской одолжили. Это только на время. И бесплатно. — Гэвин смотрел на нее уголком глаза. — Устала ты, похоже, — сообщил он.
— Устала, — повторила она. — Вымоталась.
— Без сил, — предложил вариант Гэвин.
— Слушай, я понимаю, что причиняю тебе неудобства. Обещаю, я не буду мешать. Мне надо всего-то пару часов поспать, чтобы прийти в себя. Я скоро приведу свою жизнь в порядок. Я вовсе не без гроша, мне просто надо понять, как развязаться с Элисон. Может, придется поговорить с адвокатом.
— Вот как. У нее проблемы?
— Да.
— Мелкие фирмы постоянно разоряются, — сообщил Гэвин. — Их душат налогами. Говорят, никакого экономического спада нет, но что-то я сомневаюсь.
