Сит бежала впереди, понукая меня не останавливаться. Она выбежала на перекресток, свернула направо, и бормокин швырнул копье и сбоку попал ей в грудь. Я услышал ее крик и увидел, что копчик копья торчит из спины, проткнув тунику. Он поднял ее на копье, ноги Сит дергались, руки размахивали по сторонам; когда он стряхнул ее с копья, крики ее стали громче.
Я тотчас накинулся на ее противника. Цамок ударом сверху вниз разрубил его копье. Я ударил бормокина правым плечом, оттолкнул его назад и свалил на пол.
Я развернулся вокруг своей оси влево и поднял Цамока, и его клинок скользнул по другому копью — оно было направлено на меня. Я ударил бормокина поперек живота, широко взмахнув клинком, парировал еще одно копье слева. Отпрыгнув направо, я пропустил мимо себя бормокина, несшегося прямиком на меня, потом размахнулся клинком, описав им плоскую дугу. Меч запел и оторвал от его затылка кусок черепа размером с чашу.
Меня ударили сзади по левой ноге, но удар пришелся по мышце, не затронув кость. Я вращался волчком по-прежнему и рубил, бросая Цамока сверху вниз. Я зажал бормокина своей шеей и плечом и разрезал его так, что кровь забила гейзером. Он рухнул, а я повернулся и нанес режущий удар сверху вниз, справа налево. Удар достался первому бормокину, тому, который проткнул Сит, у него были отсечены руки и разрезана шея. Если бы он не стоял на коленях, мяукая о помиловании, я разрезал бы его от плеча до бедра.
Я помчался к тому месту, куда отползла Сит, к стене. За ней тянулась полоса крови, и сломанное древко копья вздрагивало при каждом ее вдохе. По древку катилась блестящая черная жидкость. Я потянулся зажать ее рану, надо было что-то сделать, но она схватила меня за руки:
— Уходи, Таррант, уходи, оставь меня. Я тебя не оставлю.
Ее грудь тяжело вздымалась, каждый вздох давался Сит с трудом.
— Ты меня не донесешь. А самой мне не убежать. Иди, иди!
Слезы мешали мне видеть ее лицо, только смутно белело пятно.
— Не уйду. Я тебя люблю.
Она засмеялась, и если бы не отзвук боли, этот смех показался бы мне прекрасным:
— Таррант, милый. Ты должен идти. Если ты меня любишь, сделай для меня вот что. — Она слабо кашлянула, и у нее на губах выступила кровь. — Позволь мне умереть, зная, что ты свободен.
— Сит, я не могу тебя оставить.
— Должен. — Протянув руку, она погладила меня по щеке. Пальцем смахнула слезинку. — Иди, Таррант. Приведи ко мне помощь, ладно?
Я кивнул:
— Не умирай до моего прихода. Я вернусь за тобой.
— Я знаю, что вернешься. — Она слегка подтолкнула меня. — Поспеши, Таррант, найди остальных. И возвращайся.
Я поднял Цамока и встал, потом отвернулся, не желая видеть, что она умирает. Я смотрел вокруг и не узнавал места, так что я выбрал наугад направление и рванул вперед. Я бежал очень быстро, так что она должна была видеть, что я спешу за помощью. Ну и что, что мы оба знаем: помощь никогда не приходит вовремя. Я просто хотел, чтобы она умерла с надеждой, и успокаивал себя тем, что это мне удалось.
Как и просила Сит, я нашел кое-кого из остальных, кого — где, все они оказались разбросаны. Винфеллис оставила за собой хороший след — за ней тянулся хвост обгоревших и растерзанных бормокинов и вилейнов. Но в конце, как я догадался, она потеряла силы, и бормокины поймали ее и растоптали.
Бренсис Галакос и Джетурна Костаси погибли, сражаясь плечом к плечу. Его достали полдюжины копий. Она лишилась руки, в которой держала меч, потом ей отрубили голову. Не знаю, где была ее голова, но тело ее лежало на его ногах. Я закрыл ему глаза и побежал дальше.
В своих поисках я наскочил на бормокинов, но я чувствовал себя скорее не добычей, а хищником. Я играл по простым правилам: я должен убивать каждого встречного, иначе погибну. У меня не было причин осторожничать. Я рычал и рявкал на них с той же жестокостью, что и они. Я рубил их мечом, прокалывал моим длинным ножом, лягал и бил кулаком, кусался и ругался. Я делал все, что мог, пользовался всеми своими преимуществами, какими только мог, и поэтому сумел бежать вперед.
Наконец я нашел свои метки, которые делал в самом начале, и спустился по лестнице. Я был на пути к нашему жилью. Возле портала лежал труп бормокина, и по его позе я понял, что с ним все кончено. Я осторожно переступил через него и вошел в туннель. Там еще были трупы, все бормокины.
В нижней сфере валялось пять трупов, еще один труп был на ступеньках входа в другую сферу. Капли крови вели в ту комнату, где ночевал лорд Норрингтон. Я кинулся к порталу, не смог удержать вздох, нырнул туда и опустился на колени.
Лорд Норрингтон лежал, неуклюже привалившись к полке, на которой спал в прошлую ночь. Край полки был испачкан кровью — значит, он пытался забраться на нее, но сил не хватило. В первый момент я решил, что он мертв, но у него задрожало и поднялось веко.
— Хокинс? — с трудом выговорил он. — Жив?
— Да, жив.
— А остальные?
— Некоторые погибли, остальных я не нашел. — Я зацепил его правую руку за свою шею: — Держитесь, я вас подниму на кровать.
Я стал его поднимать, он зашипел от боли. Левой рукой он сумел дотянуться до живота, и я увидел, что она сломана — поперек предплечья. Я помог ему лечь, и он вздохнул и выпрямился. При этом я заметил, что и правая лодыжка у него не действует.
— Милорд, я сейчас достану травы из сумки Арен. Я сумею найти метолант.
— Нет, Таррант. — Правой рукой он сжал мою руку. — Не уходи.
— Но вам нужно лекарство, станет легче.
Он медленно качал головой:
— Лучше мне не станет. — Он поднял локоть левой руки. — Меня ранили в живот. Без магии я не выживу. Я уже чувствую разрушительное действие.
— Но метолант всегда помогает.
— Слишком слабое средство, да и вообще поздно. — Лорд Норрингтон стоически улыбнулся. — Мне нужно, чтобы ты сделал вот что. Рыцаря Феникса положено сжечь. Не схоронить, а сжечь. Тебе придется меня сжечь.
— Ясно, — кивнул я. — Сжечь. Но сейчас я пойду отыщу травы, чтобы оказать вам помощь. — Я постарался не думать о том, что Винфеллис умерла, потому что должен же быть какой-то способ спасти его. — А когда-нибудь потом, через много лет, в Вальсине, я сожгу ваш труп. Обещаю от всего сердца.
Его карие глаза сверкнули:
— Сними с меня маску. Я хочу, чтобы ты меня увидел.
— Нет, милорд, не могу.
— Надо, Таррант. И называй меня по имени.
Я кивнул и стащил с его маску. И не увидел ничего особенного. Хотя я и не предполагал, что нос у него окажется таким уж прямым или лоб таким уж высоким. Я, правда, думал, что увижу совершенно чужого человека, но вовсе нет: мне показалось, что это лицо я знаю всю свою жизнь.
— Ну, Кенвик, так лучше?
