Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 139
– Внимание!.. – крикнул Иван Иванович, когда устройство было закреплено на трубе и люди побежали в разные стороны, падали и скрывались в заранее приготовленных траншеях. – Начинаю обратный отсчет времени!.. Десять!.. Девять!.. Восемь!..
Плужников прижался к земле, слыша, как содрогается жуткая труба, видел, как скрывается в фекалиях белая ампирная усадьба. Понимал, что присутствует при коллективном подвиге советских партизан, подрывающих установленный мировой порядок.
– Три!.. Два!.. Один!.. Ноль!.. – восторженно крикнул Иван Иванович, нажал пусковую кнопку, вмонтированную в старый аккордеон. Музыкальный инструмент раскрыл красные сафьяновые мехи, издал одну только ноту из замечательной мелодии «Калинка-малинка моя…» Резонатор включился. Мощный гидромагнитный удар был направлен в сердцевину трубы. В ней возник тромб свернувшегося пространства. Под действием гравитации и элементарных частиц, летящих со скоростью света, тромб, словно пыж, стал двигаться в трубе в обратную сторону, на запад, повторяя направление победоносных сталинских армий, выдавливал обратно в Европу мерзкое вещество их отходов. Поток, бьющий из трубы, разом иссяк. Еще продолжала капать коричневая жижа, но и она исчезла. Люди повскакали с земли, метнули в небо свои тюбетейки, кепки, поношенные фуражки, линялые шляпы. И среди летящих головных уборов, легкие, черные, словно ласточки, мелькнули две ермолки.
Перекрытая труба дрожала от запора. В ней клокотала остановленная гремучая материя, грозила атомным взрывом, давила вспять, выталкивалась обратно, в Европу, заливая долину Рейна, пойму Луары и Сены, ухоженные виноградники Андалузии и Прованса гнилью и мусором.
Музей Уффици был забрызган дерьмом. Кельнский собор по самый готический шпиль был завален мятыми пакетами из-под чипсов и гигиенической ватой. Венеция, и без того зловонная, превратилась в клоаку, и гондольеры гребли и играли на гитарах, с трудом пробираясь среди гнусных фекалий. По всей Европе началось наводнение. Рейн вышел из берегов, и в черной липкой воде плыли мертвые рыбы, дохлые лошади, желтая пена целлюлозо-бумажных комбинатов. Над Веной повис смог, состоящий из капель ядовитого хлора. Великолепные дамы, прибывшие в венскую оперу, попали под хлорный дождь, их вечерние платья разъело кислотой, и все они как одна оказались голые.
Европа задыхалась и гибла. Истошно орали телеведущие. Падали правительства. Была объявлена тотальная мобилизация населения для вывоза отходов. Европарламент принял закон, запрещающий европейцам есть в течение двух недель, пока не увеличится пропускная способность канализации.
Россия была спасена. Бомжи, похожие на ежей, спаниелей, попугаев, лохматых зверьков, экзотических тряпичных кукол, ликовали. В каждом проснулся гражданин великой державы: пели советские и революционные песни, читали стихи о советском паспорте, клали цветы к бюсту Сталина, доставленного по этому случаю к основанию покоренной трубы.
– Мы доказали нашу смекалку, наше мужество, нашу способность управлять глобальными процессами в мире! – обращался к победителям Иван Иванович, взгромоздившись на пластмассовый ящик из-под баварского пива, под черным жерлом огромной укрощенной трубы. – Это залог того, что наш великий проект воскрешения Красной Державы состоится… С Победой, товарищи!..
Все кричали «ура!». Плужников стоял под стальным черным хоботом, которым Европа хотела дотянуться до России. Но Россия всадила кляп в «черную дыру» Запада. Кругом были разбросаны скомканные немецкие и итальянские газеты. Липко переливались французские глянцевые журналы. Воняли испорченные парижские устрицы и мюнхенские склизкие колбаски. Миллионы бессмысленных предметов, израсходованных бездуховными европейцами в кафе и ресторанах, борделях и дорогих отелях, в ванных комнатах и косметических кабинетах, выстилали русскую землю, являли собой еще один пример гибельной вестернизации, затеянной впервые Петром Первым и завершившейся горбачевской «перестройкой».
Плужников увидел среди скомканной бумаги и металлических стружек мертвую кошку, раздавленную на автостраде под Франкфуртом. Плоская как камбала, с двумя высохшими глазами на одной стороне, превращенная в шерстяной коврик множеством прокатившихся по ней колес, кошка вызвала в Плужникове острое сострадание, не только к ней, но и ко всем европейцам. Он взглянул на нее, испуская из сердца прозрачный серебряный луч. Свет коснулся кошки. Та встрепенулась, налилась упругим объемом, сочно вспыхнула зелеными злыми глазами, задрав хвост, умчалась, перепрыгивая кучи мусора.
Они вернулись на родную свалку, где располагалась главная база, были готовы усесться за праздничный стол, к которому радетельный повар собирался подать куриные окорочка, слегка подпорченные, но прошедшие обработку дымом сгоревших стручков перца. Уже рассаживались, с вожделением поглядывая на пластмассовые стаканчики с заветными победными ста граммами. Но вдруг раздался металлический рев, и в этом свернутом в трубу жестяном звуке послышались слова:
– Граждане бомжи!..
Все высыпали наружу и увидели, как на свалку входят, осторожно продвигаются между грудами хлама фигуры в черных шляпах, с заостренными песьими мордами и чуткими шерстяными ушами. Передовой держал в оскаленной пасти рупор из оцинкованного железа, коими переговариваются речники на пристанях и проплывающих мимо баржах. Это был сам Директор Федеральной службы бестолковости, ФСБ. В руках у людей с песьими головами были пистолеты. Некоторые закрывали тряпочками впечатлительные носы.
– Граждане бомжи!.. – гремел расходящийся воронкой звук. – К вам обращаются агенты спецподразделения «Блюдущие вместе»!.. В ваших рядах находится некто, кто называет себя Русским Праведником!.. Он – самозванец!.. Он не прошел всероссийскую перепись населения и тем самым нарушил гражданский долг!.. Отдайте его нам, мы занесем его в учетную книгу, поставим на лоб штемпель переписи и отпустим обратно!.. Граждане бомжи, повторяю!..
– Это за тобой? – спросил Плужникова Иван Иванович. – Ты – Русский Праведник?
– Я – странник… Явился неизвестно откуда…
– Тебе же сказали, мы документов не проверяем. «Наш адрес – не дом и не улица. Наш адрес – Советский Союз».
– Быть может, я из Советского Союза, но только не из земного, а небесного.
– Мы все теперь из небесного, – промолвил Иван Иванович. – А эту шерстяную мразь, этих мусоров с головами овчарок мы остановим!.. Взвод томатчиков, – властным голосом приказал Иван Иванович. – На позицию!..
Быстро, выверенным маршрутом, пробежал вперед и десяток бомжей. Несли с собой трубы, составленные из обрезанных пластмассовых бутылок от «Кока-колы». В подсумках лежал боекомплект раскисших, чуть помятых томатов. Томатчики выдвинулись на рубеж стрельбы, и когда в очередной раз зазвучала оцинкованная труба, пустили в ход трубы. Сотни помидоров красными комочками полетели навстречу незваным пришельцам, попадали им в голову, расплющивались на шляпах, залепляли пистолетные стволы и песьи глаза. Один помидор угодил в рупор Директора Федеральной службы бестолковости и намертво его закупорил. Пришельцы, раздраженно рыча, пустились в бегство, оставив на поле боя брошеный рупор, который дико блестел на солнце. Вдогонку им полетел старый футбольный мяч, начиненный взрывчаткой, который лопнул над убегающими пышным, трескучим взрывом.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 139
