Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 124
я из-за них тебя и не слышу».
Только когда она окончательно слегла и из соседней долины приехала дальняя родственница Фромов, Зенобия Пирс, чтобы помочь Итану ходить за больной, в доме снова зазвучала человеческая речь. После длительного одиночного заключения и пытки тишиной говорливость Зены показалась ему волшебной музыкой. Он чувствовал, что еще немного – и он сам бы «тронулся», как мать, если б не этот новый голос, который так вовремя поддержал его. Зена мгновенно оценила положение. Она высмеяла его за неумелость и незнание простейших вещей по части ухода за больными, а потом велела «идти подобру-поздорову» и в ее дела не мешаться, потому что она со всем управится сама. Уже одно то, что кто-то в доме стал решать за него и он смог вернуться к своим прямым обязанностям и к общению с людьми, восстановило его пошатнувшееся душевное равновесие – и он тут же убедил себя, что он у Зены в неоплатном долгу. Ее энергия и расторопность были ему живым укором. Казалось, она от рождения владела всеми секретами и хитростями домоводства, которых он так и не сумел постичь за двадцать с лишним лет ученичества. Она распоряжалась – он слушался. Когда наступил конец, она должна была втолковать ему, что надо заложить лошадь в сани и ехать за гробовщиком, а потом никак не могла уразуметь, почему он загодя не выспросил у матери, кому отдать после нее одежду и швейную машинку. После похорон, увидав, что Зена укладывается в дорогу, он вдруг панически испугался одиночества и, плохо сознавая, что делает, кинулся к ней и попросил остаться в его доме – навсегда. Позднее ему не раз приходило в голову, что ничего бы этого не случилось, умри его мать не зимой, а весной…
Перед женитьбой они договорились, что, как только Итану удастся уладить денежные затруднения, возникшие за время долгой болезни матери, они продадут лесопилку и ферму и попытают счастья в большом городе. Любовь Итана к природе не была равнозначна приверженности к ремеслу земледельца. Ему всегда хотелось стать инженером и жить в городах, где читаются публичные лекции, где есть библиотеки и где люди занимаются «чем-то стоящим». Когда он учился в Вустере, ему довелось несколько недель поработать механиком во Флориде, и это укрепило его веру в свои силы и желание повидать мир; и теперь он был убежден, что с такой оборотистой женой, как Зена, быстро сумеет отвоевать себе в этом мире прочное место.
Деревня, где выросла Зена, была побольше и поближе к железной дороге, чем Старкфилд, и с самого начала она дала Итану понять, что не затем выходила замуж, чтобы заживо похоронить себя в глуши. Но время шло, покупателей на ферму все не подворачивалось, и мало-помалу Итан осознал, что Зена и сама отдумала переезжать. На своих старкфилдских соседей она смотрела свысока, и это ее вполне устраивало; переселяться же в другое место с риском, что там кто-то станет смотреть свысока на нее, ей отнюдь не улыбалось. Даже в таких городках, как Бетсбридж или Шедс-Фолз, ее вполне могли бы недооценить, а в городах покрупнее, куда, собственно, и стремился Итан, она и вовсе бы утратила свое лицо. Вдобавок уже через год после замужества у нее обнаружились всевозможные «хвори», которые в дальнейшем расцвели пышным цветом и даже прославили Зену на весь поселок, где разных неслыханных болезней и так было хоть отбавляй. Когда она приехала ухаживать за его матерью, она показалась Итану воплощением здоровья, но довольно скоро он понял, что лекарские навыки она приобрела прежде всего благодаря углубленному изучению собственных недугов.
Потом и она замолчала. Возможно, это был неизбежный результат уединенного образа жизни на ферме, а возможно, причина была в том, что Итан, как она утверждала, «никогда ее не слушал». Обвинение это имело под собой некоторую почву. Все речи Зены сводились к жалобам и сетованиям, а сетовала она, как правило, на то, чего он не в силах был изменить; и чтобы не ответить ей какой-нибудь резкостью, Итан сперва выработал у себя привычку никак не отзываться на ее слова, а потом и вообще отучился в определенных обстоятельствах слушать, думая о своем. Правда, в последнее время, когда у него появились основания присматриваться к жене внимательнее обычного, ее упорное молчание стало внушать ему тревогу. Он припомнил, как постепенно отвыкала говорить его мать, забеспокоился: он ведь слыхал, что на женщин частенько «находит стих». Еще при жизни матери Зена, которая знала наперечет, кто чем болеет во всей округе, рассказывала ему про разные случаи тихого помешательства, да и от соседей доводилось слышать то про одну, то про другую фермерскую семью, где годами содержались в четырех стенах несчастные умалишенные; бывало и так, что из-за них в доме разыгрывались настоящие трагедии. Порой при виде угрюмо сжатых губ жены у него мороз пробегал по коже от недобрых предчувствий. Порой же ему мерещилось, что молчание ее только напускное и за ним скрываются какие-то далеко идущие замыслы, что в ее мозгу роятся таинственные подозрения, а сердце разъедает злоба. Такая возможность пугала его еще больше, и как раз об этом он подумал вчера, увидав свою жену на пороге.
Но сегодня, с отъездом Зены в Бетсбридж, он окончательно успокоился, и мысли его целиком сосредоточились на перспективе провести вечер с Мэтти. Его угнетало только одно обстоятельство – то, что он сболтнул насчет денег, которые якобы рассчитывал получить за доски. Он так явственно предвидел последствия своей неосмотрительности, что скрепя сердце решился попросить у Эндрю Хейла хотя бы часть платы вперед.
Когда Итан въехал к Хейлу во двор, его заказчик как раз вылезал из саней.
– Здорово, Ит! – крикнул он. – Молодец, что привез.
Эндрю Хейл, седоусый и краснолицый, за последние годы раздобрел и не стеснял воротничками свой щетинистый двойной подбородок, но на его безукоризненно свежей рубашке всегда красовалась запонка с брильянтиком. Правда, это выставленное напоказ благосостояние мало кого обманывало: хотя дела у него шли неплохо, все в Старкфилде знали, что он частенько увязает в долгах под бременем расходов на содержание большой семьи, а также по причине собственной беспорядочности. Он состоял в дружеских отношениях еще с родителями Итана, и его дом принадлежал к числу немногих, куда время от времени выбиралась Зена: ее привлекало то, что жена Хейла в молодости перелечила чуть ли не всех своих односелян и до сих пор слыла непревзойденной мастерицей по части пользования больных.
Хейл подошел к лошадям Итана и похлопал их по дымящимся бокам.
– Ну, брат, – пошутил он, – я смотрю, ты их забаловал:
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 124
