Наверное, мой зять думал, что меня интересует результат моей дурацкой лошади.
Мы были следующими. Атмосфера стала другой; говорили, что этот забег стоит посмотреть. Фамия сказал, что на Ферокса поставили большие деньги. Чемпион выглядел поособому — походка с высоко поднятыми копытами, мощное телосложение, пурпурный блеск великолепной шерсти. У него был вид лошади, которая знала, что это ее великий день. Когда я увидел, как Брион сажал на коня их жокея, мы с ним обменялись вежливым кивком. В этот момент я заметил коекого, кто не любовался Фероксом, а пробегал глазами любующуюся им толпу. Коекто несомненно искал Пертинакса.
Потом проскочил через толпу, пока мой зять все еще бормотал, как же я мог оставить женщину в такой ситуации…
LXXXVI
— Туллия!
— Фалько.
— Я вчера искал тебя.
— А я искала Барнаба.
— Ты еще с ним увидишься?
— Зависит от лошади, — сурово сказала девушка. — Он думает, что у него чемпион — но он оставил свои ставки мне!
Я потащил Туллию за руку прямо через Бычий рынок в тень и тишину за одним маленьким круглым храмом с коринфскими колоннами. Я никогда в нем не был и не замечал, кто считался его божеством, но аккуратное строение этой святыни всегда притягивало меня. В отличие от большинства дерзких храмов дальше от реки, у этого не было привычной толпы жалких торговцев, и он казался не тем местом, где грязно предлагали молодую девушку с большими глазами в нарядном платье с блестящей каймой.
— У меня есть к тебе коекакое предложение, Туллия.
— Если оно непристойное, то не утруждайся! — с опаской выпалила она в ответ.
— У тебя достаточно мужчин? Тогда ты не хотела бы получить много денег?
Туллия уверила меня, что очень хотела бы этого.
— Сколько денег, Фалько?
Если бы я сказал — полмиллиона, она бы не поверила.
— Много. Их получит Барнаб. Но я считаю, что ты больше их заслуживаешь…
Туллия тоже так считала.
— Как мне их получить, Фалько?
Я тихо улыбнулся. Потом я объяснил подавальщице, как она могла помочь мне взять Пертинакса и получить целое состояние, которое было так же прекрасно, как ее личико.
— Да! — сказала Туллия.
Мне нравились девушки, которые не сомневались.
Мы вернулись к лошадям. Малыш глазел по сторонам, словно все вокруг его удивляло. Какой смешной. В первый раз, когда Фамия посадил на него жокея, мое чудесное животное тут же сбросило его.
— Это который, Фалько? — спросила Туллия.
— Малыш. Он принадлежит мне.
Туллия захохотала.
— Тогда удачи! О — я дам тебе это! — Она вручила мне кожаный кошелек. — Тут его ставки. Почему Барнаб должен выигрывать? Все равно, — сказала мне девушка, — он побоялся использовать свое настоящее имя, чтобы его не узнали, — поэтому Барнаб назвал твое!
Если у него было такое чувство юмора, то я подумал, что наверняка сам Пертинакс дал кличку моему коню.
Поскольку все мои сбережения были поставлены на Ферокса, я хотел посмотреть забег. Поэтому когда Тит Цезарь, с которым я раньше встречался по долгу службы, прислал мне приглашение составить ему компанию на императорской трибуне, я в мгновение ока поднялся туда.
Это было единственным местом в цирке, где я знал, что у Анакрита не будет возможности побеспокоить меня.
* * *
Тит Цезарь был более молодой, более легкой в общении версией своего отцаимператора. Он достаточно хорошо меня знал, чтобы не удивляться, когда я в его присутствии появился со свернутой под мышкой тогой вместо того, чтобы одеться в безупречные складки, в которые облачалось большинство людей на общественных собраниях с сыном императора.
— Простите, Цезарь! Я помогал убирать навоз. У них немного не хватает работников.
— Фалько! — Как и Веспасиан, Тит обычно выглядел так, словно не мог решить: то ли я был самым ужасным человеком, которого можно увидеть в его окружении, то ли самым лучшим на сегодня поводом посмеяться. — По словам моего отца, ты утверждаешь, что Малыш годится только на колбасу. Мне кажется, это придает ему уверенности в себе.
Я беспокойно засмеялся, торопливо одеваясь.
— Цезарь, перевес против моего бедного мешка с костями — сто к одному!
— Тогда можно сорвать большой куш! — весело подмигнул мне Тит.
Я сказал ему, что он достаточно взрослый, чтобы не ставить свою пурпурную мантию на мой веник с лохматым хвостом. У сына императора был задумчивый вид. Потом кудрявый Цезарь поправил свой венок, встал, чтобы толпе было на кого взреветь, и торжественно бросил белый платок, чтобы начать скачки.
Это был забег пятилетних новичков. Оказалось заявлено десять участников, но один отказался еще перед стартом. Пока в программе скачек, немного припозднившись, не появился Ферокс, фаворитом был большой мавританец серой масти, хотя другие люди считали, что умнее будет поставить деньги на компактного маленького черного скакуна с фракийской кровью. Он был очень взволнован. Наш Ферокс был испанцем; в этом не оставалось никаких сомнений. Все от гордого положения головы до голодного блеска в глазах говорило о его чистой породе.
Когда рабы потянули за веревки и въездные ворота в унисон распахнулись, мавританец уже вытянул свою шею, когда лошади пересекали линию старта. Ферокс шел сразу за ним. Малыша оттеснила коричневая лошадь с белыми носочками и злым косым взглядом, так что он оказался последним.
— Ах! — произнес Тит таким тоном, словно заложил свою последнюю тунику и думал, одолжит ли ему брат еще одну. Его братом был скупой Домициан, так что, видимо, нет. — Последний, а? Тактика, Фалько? — Я взглянул на него, потом улыбнулся и устроился поудобнее, чтобы наблюдать за Фероксом.
Семь кругов давали хорошую возможность поболтать с умным человеком. Мы сошлись во мнении, что это хорошее поле и серый мавританец очень смелый, но казалось, надолго его энергии не хватит, так что он, возможно, не придет первым. Белые носочки очень широко огибали столбы, в то время как маленький черный фракиец был красавцем, который легко двигался и держал уверенный шаг.
— Благородный и чистопородный! — хвастался гвардеец, который поставил на него, но фракиец отдал все силы уже к третьему кругу.
Семь кругов, когда на карту поставлены все твои сбережения, тянулись очень долго.
К тому времени, как опустили четвертое из деревянных яиц, служивших для отсчета кругов, в нашей трибуне установилась полная тишина. Начинало казаться, что это гонка двух лошадей: Ферокса и мавританца. Ферокс с заинтересованным видом легко скакал галопом, держа хвост прямо. Он был грациозным и изящным. Конь бежал вперед, высоко подняв голову, чтобы хорошо видеть всех лошадей впереди него. Он мог двигаться с той же скоростью, что и любой другой участник этого забега, но вскоре я начал подозревать, что нашему прекрасному багровому жеребцу нравилось видеть когонибудь перед собой.
