Чай остыл. Приподнявшись со стула и выглянув в окно, Эстер убедилась, что утро уже в полном разгаре. За окном стелился туман, сквозь него с трудом пробивалось бледное солнце.
Все еще думая об Уильяме, Саре, Бобе Грейсе и половице, Эстер поднялась наверх, в свою комнату, и вновь опустилась на кровать. Затем, повинуясь какому-то безотчетному чувству, она встала, подошла к гардеробу, где Уильям держал свою верхнюю одежду, и запустила ладонь в карман первого попавшегося пиджака. В нем оказалась лишь монета достоинством в гинею. Бросив на нее предварительно беглый взгляд, Эстер с чувством некоторой вины вернула ее на место. Но что-то не давало ей покоя. Приблизившись к стоявшей в углу комнаты сумке, Эстер извлекла из нее небольшую пачку бумаг. Среди них было и письмо, переданное ей миссис Айрленд в день отъезда из Истон-Холла. Эстер внимательно просмотрела его, оживляя в воображении сцены, о которых в нем шла речь. Дочитав, она, все с тем же легким ощущением вины, положила пачку на место, спрятав предварительно письмо среди других бумаг, и вышла в вестибюль. Здесь из корзины, в которой стояли трости Уильяма, она взяла зонтик и отправилась на поиски Эммы. Та работала на кухне.
— Эмма, я отлучусь на час-другой.
— Да, мэм.
— Если мистер Лэтч вернется, пока меня не будет, скажешь, что я пошла прогуляться.
— Слушаю, мэм.
Указание было излишним. Уходя из дома сразу после завтрака, Уильям всегда возвращался только под вечер. Небрежно помахивая зонтиком, Эстер направилась поначалу в сторону рынка Шеперд-Буш, где собиралась зайти кое в какие лавки и сделать необходимые покупки. Погода улучшилась, девушка ускорила шаг, не забывая бросать острые взгляды на прохожих и на все, что ее окружало, однако никаких особых целей ее путешествие не преследовало. Утратив интерес к рынку, она двинулась в восточном направлении.
Потом Эстер села в омнибус, который повез ее на Чаринг-Кросс-роуд, и сойдя примерно посредине улицы, где с грохотом ехали фургоны и нетерпеливо били копытами, останавливаясь на перекрестках, впряженные в экипажи лошади, она пошла пешком в свой прежний район. Ей подумалось, что здесь она вполне может столкнуться с Уильямом, ибо делами своими он занимался по преимуществу на старой территории. Но на Веллингтон-стрит Эстер решила не выходить и в бар «Грин мэн» не заглядывать. Вместо этого она направилась по Стрэнду в сторону Флит-стрит. Вспомнив, как шесть месяцев назад она шла тем же путем, Эстер задумчиво прикусила губу. Стук каблуков дорогих туфель напомнил ей о драных башмаках, которые были на ней тогда, и Эстер лишний раз радостно подивилась, насколько изменилась ее жизнь. Слева от нее послышались быстрые шаги, направлявшиеся к какому-то запушенному дворику, и молодая, примерно ее возраста, женщина вдруг остановилась и пристально посмотрела на нее.
— Эстер, ты? Какими судьбами?
Эстер на мгновение даже дар речи потеряла, молча вглядываясь в улыбающееся лицо девушки.
— Сара! Как же я рада тебя-видеть!
Сара с восхищением смотрела на нее.
— Вот удача-то! Но как ты все же сюда попала?
Не вдаваясь в подробности, Эстер описала свой маршрут, начиная с остановки омнибуса у рынка. Сара вцепилась ей в локоть.
— Отлично выглядишь, Эстер. Ни за что в жизни не узнала бы тебя в этой роскоши.
— Да и я тебя тоже. — Эстер еще пристальнее посмотрела на приятельницу. Шести месяцев, проведенных в столице, хватило, чтобы ощутить разницу: Эстер одета изысканно и в то же время с достоинством, платье Сары было скорее чуть не по сезону да и времени дня.
— Ладно, надо присесть где-нибудь и поболтать, коли уж мы столкнулись друг с дружкой. Никуда не торопишься?
— Ничуть.
Судя по тому, с какой уверенностью Сара вела ее по улице — быстрый взгляд на магазинную витрину, стремительный переход на другую сторону, — с этими краями она была знакома. В конце концов девушки оказались в весьма приличном на вид баре рядом с церковью Святой Богоматери.
— Не удивлюсь, если сейчас войдет священник и погонит нас отсюда, — загадочно вымолвила Сара. — Ты все еще такая же верующая?
— Да нет, пожалуй. — И Эстер призналась, что со времени приезда в Лондон еще ни разу не была в церкви.
— Эти попики, по чести говоря, такие лопухи.
— Что такое лопухи? — поинтересовалась Эстер.
— Ну легковерные, наивные люди. Вроде нашей Маргарет Лейн, которая поверила Райсу, когда он сказал, что подстрелил серафима.
От прежней меланхолии, отметила Эстер, у Сары и следа не осталось. Сидя у окна, слегка выставив вперед выглядывающий из-под подола юбки мысок изящной туфельки, Сара, казалось, пребывала в наилучшем расположении духа.
— Да нет, — говорила она, отвечая на вопрос Эстер, — поначалу мне здесь туго приходилось. Какое-то время даже в ночлежке ютилась, полы там драила. Но теперь я живу с миссис Райс, так что жаловаться не на что.
— А кто такая миссис Райс?
— Это вдова морского офицера из Кеннингтона, а я ее компаньонка — смотрю за тем, чтобы с едой было все в порядке, прогулочный экипаж на месте; мы так славно катаемся, и вообще все хорошо. Ну да хватит обо мне. Что там с Уильямом?
— В каком смысле «что»?
— Ты ведь знаешь, что мы как-то столкнулись с ним? А потом еще несколько раз виделись, я часто бываю по делам в этом районе.
— По делам миссис Райс?
— Ну да… А впрочем, это просто так говорится — по делам. Слушай, а это правда, что люди говорят? — Сара наклонилась к Эстер. — Не бойся, дорогая, секреты я хранить умею.
— Что «правда»? — растерянно переспросила Эстер. — И что это за секреты такие?
— Мне совершенно не хотелось тебя расстраивать. Честное слово. Только тебе известно, что Уильяма часто видят в обществе мистера Грейса?
— Мистера Грейса? Знаю такого.
— Терпеть не могу этого типа. Короче, говорят…
— Кто говорит? — Эстер по-прежнему ничего не понимала.
— Ну хотя бы мистер Фэрроу, хозяин бара «Грин мэн». Вот что, мне ужасно неприятно говорить тебе это, особенно если ты на самом деле ничего не знаешь… Словом, ты слышала что-нибудь о краже золота нынешним летом? Об этом на каждом углу толкуют.
— Ты об ограблении фолкстонского поезда? Да, наслышана.
— В таком случае неужели ты не знаешь?.. Говорят, в этом деле замешан Грейс; насчет Уильяма, конечно, ничего не скажу.
— Ты что, шутишь?
— Да нет, конечно. Позволь рассказать, что я видела собственными глазами. Пару недель назад я была в «Грин мэн» — мне приходится заскакивать иногда туда до делам — и видела, как Грейс расплачивается с мистером Фэрроу французской монетой. Знаешь, большой такой, с изображением Наполеона. А мистер Фэрроу и говорит ему, что придется починить свои мехи, иначе, мол, с такой штуковиной не справишься.
