две получасовые радиопьесы ситкома «Студенты», получив за них тысячу баксов минус доля литературного агента.
В весеннюю сессию, кроме текущих предметов, сдал экзамен по «Фундаментальной базе инженерии». Его можно сдавать в зимнюю или весеннюю сессию на любом курсе, если потянешь. Тебе выдают несколько страниц вопросов по всем предметам, которые хоть каким-то боком касаются инженерии и восемь часов времени. Ответы только письменно. Два преподавателя следят, чтобы не списывали. Хотя можно выйти в туалет и, запершись в кабинке, почитать шпаргалки или в диннерс, не шибко прячась. Я заготовил их по нескольким трудным вопросам и воспользовался частично. Позже понял, что и без шпаргалок получил бы положительную оценку, но набрал бы не девяносто шесть процентов правильных ответов, а немного меньше. Нижняя планка все равно была семьдесят. Сдал этот экзамен — считай, диплом в кармане.
Я решил не надрываться, не заканчивать все классы по химии, плюнуть на те, что связаны с радиоактивными элементами. Не лежит у меня душа к ним. Тех, что уже прошел, хватало на получение диплома, и я стал его обладателем. Это кусок картона, на котором красивым шрифтом написано название университета, колледжа, твое имя, степень бакалавра по какой профессии и ниже, если с высокими баллами, надпись на латыни «cum laude (с отличием)», или «magna cum laude (с большим отличием)», или «summa cum laude» (с наибольшим отличием). Еще ниже «Со всеми почестями, правами, привилегиями и обязанностями, относящимися к этой степени». Дата, подписи, штамп университета. Само собой, у меня была приписка «с наибольшим отличием».
После чего я был тут же зачислен в магистратуру, она же аспирантура. С началом следующего учебного года у меня всего четыре часа в неделю занятий с профессором Фредериком Тейсбергом, и я буду его ассистентом и заодно профессора Эдварда Чарчхилла, потому что две зарплаты — это в два раза лучше, чем одна, а работы не намного больше.
В конце мая мне позвонили из отдела кадров компании «Тексако» и предложили место руководителя отдела моторного масла. Сказал им, что решил делать научную карьеру, буду учиться в аспирантуре. Тогда позвали на стажировку летом в должности старшего сотрудника научной лаборатории. Я отказался, сообщив им, что уже подписал контракт с киностудией «РКО Пикчерс».
Звонившая мне женщина, та самая, что принимала документы в прошлом году, ахнула удивленно и полюбопытствовала:
— А что ты там будешь делать?
— Консультировать во время съемок фильма об ученых, — ответил я.
— Как он будет называться? — спросила она.
— Не могу сказать, это коммерческая тайна, — важно заявил я.
— Да-да, я понимаю, — сразу согласилась она и пожелала удачи.
Побывать в Чикаго получилось только в начале июня. Туда летала три раза в неделю пара штатных пилотов. Отправлялись рано утром и возвращались к ночи, накручивая десять-двенадцать полетных часов и несколько на грузовых работах. Из-за нелетной погоды восьмого июня в пятницу график сбился, а лететь в субботу они не захотели, у обоих были дела на выходные. Марио Кастилло позвонил мне. Я согласился и захватил с собой джентльменский набор.
В Чикаго тоже недавно прошел дождь. На летном поле кое-где еще стояли лужи с мутной водой. Бригадир грузчиков почтового ведомства, крепкий, длиннорукий и недалекий мужик лет тридцати шести, предупредил, что управятся быстро, смогу вылететь часа через три-четыре и до темноты вернуться в Остин. Дни сейчас длинные, скоро летнее солнцестояние. Видимо, штатные пилоты авиакомпании «Остин эйркрафт» приучили их работать в таком графике.
— Сейчас позвоню подруге, узнаю, как у нее дела, и, может, останусь на ночь, а если не повезет, улечу сегодня, — сказал я.
Скабрезно ухмыльнувшись, он произнес:
— Ты, смотрю, шустрый парень, везде поспеваешь!
Телефон Роберта Макбрейна не отвечал. Я прогулялся до его логова. Уже издали заметил по новой яркой вывеске, что там теперь мастерская по изготовлению мебели на заказ.
Я спросил у двух пацанят, наверное, братьев, одетых лишь в одинаковые короткие шорты на перекрещенных лямках и босых, которые мерили большую лужу на дороге:
— Что случилось с мастерской по ремонту сейфов?
— Там убили семь человек! Настоящая война была, мистер! — радостно сообщил он и показал руками, будто стреляет из двух пистолетов, добавив звуки: — Бах-бах-бах!
Младший, подражая ему, тоже начал «стрелять».
Оставив их воевать друг с другом, я вернулся на аэродром и сообщил бригадиру грузчиков, что полечу сегодня. Мол, у моей подружки текущие проблемы.
118
Съемки фильма кажутся романтическим действиям тем, кто никогда на них не присутствовал. Это работа, не тяжелая физически для большинства участников, но скучная, выматывающая, особенно, если снимают на натуре, а температура воздуха выше тридцати градусов по Цельсию. Я сижу на раскладном стуле под тентом позади двадцатишестилетнего режиссера Пола Грегори — длинного сутулого типа с лошадиным лицом и постоянно недобритой щетиной под подбородком. Его трудно вывести из себя, но иногда это случается, и на площадке становится меньше мебели. Это его третий фильм категории Б (бюджет до ста пятидесяти тысяч баксов и продолжительность не более семидесяти пяти минут), то есть второго сорта. Такие кинухи любят смотреть в маленьких провинциальных городках.
Из вагончика на автомобильных колесах, где находится гримерная, выходит главный герой, одетый под шерифа. Благодаря гриму, шляпе стетсон и кольту на поясе, выглядит крутым малым. На самом деле подкаблучник и пьяница. Нажравшись, колотит жену, а потом всячески унижается, выпрашивая прощение. Индейцы сидят под другим тентом и стараются не дотрагиваться до лица, чтобы не размазать боевую раскраску, размоченную каплями пота. Из двух десятков только треть аборигены или хотя бы полукровки, причем все из племени кагуилла, представители которого не отличалось воинственностью в те времена, когда я был здесь золотоискателем. Остальные — темноволосые смуглокожие мексиканцы.
По команде помощника режиссера индейцы садятся на лошадей, отъезжают метров на пятьсот, чтобы успеть разогнаться до попадания в зону съемки. Шериф тоже садится на лошадь и неторопливо едет за ними. Выбегает девушка (дурочка) с хлопушкой по имени Эмми Ферберн, отщелкивает и сообщает номер сцены, кадра и дубля. Она напросилась со мной на съемку фильма, взяла отпуск за свой счет на службе. Кинокомпания арендовала на период натурных съемок всю гостинцу, выделив мне отдельный номер, а сколько штук меня там живет — им без разницы. Познакомившись с помощником режиссера, я спросил, нет ли в группе какой-нибудь свободной должности для девушки, влюбленной в кино? Нужна была «хлопушница». Это место специально создали для романтичных дурочек. В итоге мне не пришлось даже доплачивать за завтраки для Эмми Фербер.
Шериф скачет в нашу сторону, индейцы преследуют его, стреляя
