Левее тропа бежала вверх по склону, сворачивая к небольшой горе над ними. Сама тропа была довольно широкая, окаймленная кустарником. Справа от тропы высились гигантские валуны и образовывали неприступную скалистую гряду. Тем не менее тут свободно могла бы проехать повозка или небольшой автомобиль. Тропа, ведущая от Церматтской ветки, не прерывается.
— Идем туда! — крикнул он, указывая налево. Маленькие Лефраки переглянулись. Путь домой, в Шамполюк, лежал вправо. Девочка схватила брата за руку. Фонтин шагнул вперед, разорвал их сцепленные руки и толкнул девочку вперед.
— Синьор! — закричал паренек и встал между ними, подняв руки с раскрытыми ладонями перед собой — очень уязвимое прикрытие. — Не делайте этого! — произнес он глухим дрожащим голосом, надтреснутым от страха, гнев заставлял его превозмогать себя.
— Идем! — приказал майор. Он не мог тратить время на препирательства с детьми.
— Вы слышали меня, синьор!
— Слышал, слышал! Пошли!
У западного подножия небольшой горы тропа неожиданно сузилась. И нырнула под естественную арку в скале, выйдя к голому уступу, на котором не росло ни травинки. Этот естественный проход в скалах был явным продолжением горной тропы, а возвышающаяся за аркой скала должна была казаться неприступной новичкам-туристам. Конечно, преодолеть ее можно без особого труда, но внушительный вид этой величественной громады говорил, что здесь-то и начинается настоящее восхождение в горы. Идеально для восторженного юнца под бдительным оком проводника и отца.
Но сам проход среди валунов был слишком узким, а каменистая почва в проходе — слишком гладкой, особенно зимой, при выпавшем снеге. Животное — мул или лошадь — могло бы здесь пройти, но существовала опасность, что оно поскользнется.
И разумеется, никакая машина здесь не проедет.
Эндрю обернулся и оглядел дорогу, по которой они только что прошли. Никаких других троп он не нашел, но зато заметил, что тридцатью ярдами ниже, чуть левее, грунт плоский и земля покрыта невысоким кустарником. Он тянулся до каменной стены, за которой начиналась горная гряда. Эта стена, точнее небольшой утес, была не более двадцати футов в высоту и почти не видна за кустами и небольшими кривоствольными деревцами, растущими прямо из скалы. Но у подножия утеса грунт был ровняй. Естественные преграды были повсюду, кроме этого участка.
— Идите вон туда! — приказал он юным Лефракам. Там они останутся в поле зрения, и, глядя на них, он прикинет на глаз расстояние. — Идите на ту ровную полянку между скалами. Раздвиньте кусты и идите прямо туда. Глубоко, насколько сможете!
Эндрю сошел с тропы и стал рассматривать утес за поляной. Он тоже был плоский, во всяком случае, казался плоским. И была в нем еще одна странность, которую можно было заметить лишь с того места, где он сейчас стоял. Его словно нарочно очертили. Край утеса, хотя и зазубренный, образовывал почти правильный полукруг. Если этот полукруг превращается в круг, то представляет собой небольшую и очень удобную площадку на вершине неприметной альпийской горы, которая тем не менее возвышается над более низкими вершинами.
Он прикинул на глаз рост Лефрака: пять футов и десять — одиннадцать дюймов.
— Эй, подними руки! — крикнул он юноше. Кончики пальцев поднятых рук доходили примерно до середины небольшого утеса.
Предположим, что груз перевозили не на повозке, а на машине. На плуге или колесном тракторе. Что же, все сходится. На всем протяжении лесной дороги, начинающейся от Церматтской ветки, и здесь, на горной тропе, отмеченной в журнале Гольдони, не было участка, непроходимого для подобной техники. А у плуга и трактора есть подъемный механизм.
— Синьор! Синьор! — закричала девочка; она была странно взволнована: что-то между надеждой и отчаянием. — Если это то самое, что вы искали, отпустите нас!
Эндрю выскочил на тропу и побежал к Лефракам. Он продрался сквозь колючие кусты к подножию утеса.
— Вот там! — крикнула девочка.
В траве, чуть припорошенной снежком, виднелась лестница. Дерево полу сгнило, разбухшие перекладины выскочили из пазов. Но других повреждений не было. Теперь ею нельзя было пользоваться, но вряд ли кто-то сломал ее нарочно. Она пролежала тут многие годы, может быть, десятилетия, подверженная лишь естественному тлению.
Фонтин встал на колени, тронул сгнившее дерево, поднял лестницу — та рассыпалась у него в руках. Он обнаружил орудие человека там, где его никак не должно было быть. И понял, что в каких-то пятнадцати футах над его головой...
Над головой! Он задрал голову вверх и увидел неясный предмет, летящий прямо в него. Удар был сильный. Голову пронзила острая боль, затем он на мгновение перестал ощущать что-либо, кроме сотни молотков, что стучали по черепу. Он упал вперед и затряс головой, пытаясь прогнать боль и обрести зрение.
Он услышал крики откуда-то сверху.
— Fuggi! Presto! In la rraccia![9]— мальчишка.
— Non senza voi! Tu fuggi anche![10]— девчонка. Сын Лефрака нашел на земле крупный камень. И в своей ненависти утратил страх: он обратил свое примитивное оружие против майора.
Зрение начинало возвращаться. Фонтин стал медленно подниматься с земли и вдруг словно сквозь дымку увидел замахнувшуюся руку и летящий камень.
— Ах ты, маленький негодяй! Ах ты, сукин сын! Юный Лефрак запустил в него камнем — наудачу, куда попадет, — и, нанеся этот последний удар, выскочил из-за припорошенных снежком кустов и помчался вслед за своей сестрой к горной тропе.
Эндрю был вне себя от ярости. Он испытывал нечто подобное раз десять за свой жизнь, и всякий раз это бывало в бою, когда враг получал преимущество, а он ничего не мог поделать...
Он выполз из кустов к краю тропы и взглянул вниз. На вьющейся между скалами тропе он увидел брата и сестру, которые, скользя по камням, спешили прочь.
Он полез за пазуху и нащупал пристегнутую к портупее кобуру. В кармане у него лежит «беретта». Но «беретта» в данном случае не годится: на таком расстоянии точного выстрела не получится. Он вытащил здоровенный «магнум», который приобрел в магазине Ляйнкрауса в Шамполюке. Его заложники убежали от него ярдов на сорок. Парень держал девчонку за руку. Они представляли собой хорошую мишень.
Эндрю нажал на спусковой крючок восемь раз подряд. Оба тела, извиваясь, упали на камни. Он услышал их крики. Через несколько секунд крики перешли в слабые стоны. Тела бессильно подергивались. Они сдохнут, но не сразу. Теперь они не сдвинутся с места.
Майор пополз обратно через кусты и, добравшись до ровной поляны посреди скал, осторожно сбросил рюкзак, стараясь поменьше двигать раненой головой. Он раскрыл рюкзак и вытащил пакет первой помощи. Надо наложить пластырь на рассеченную голову и остановить кровотечение, а потом лезть вперед. Господи, надо идти!
