не мог сдержаться, согнулся пополам, кашляя и задыхаясь, и отрыгнул слюну.
— Я иду за тобой, квартирмейстер, — крикнул Леруа, прохрипев слова поврежденным дымом горлом. Трюм был полностью охвачен пеленой дыма. Марлоу больше не мог видеть горящие котлы с серой, а огонь факелов казался тусклым, освещая густой мрак желтый свет. Он снова закашлялся и поднял свой саблю, увидев нападающего Леруа.
В ударах пирата было меньше силы, и это единственное, что спасло Томасу жизнь, у него едва хватило дыхания, чтобы защищаться. Бросаясь друг на друга и парируя, атакуя и парируя, двое мужчин ходили взад и вперед, появляясь и исчезая в желтом дыму, кашляя и хрипя.
Марлоу едва мог что-то видеть своими слезящимися глазами. Он не понимал, что впереди, а что сзади. Он споткнулся обо что-то и чуть не упал, а когда пришел в себя, то ждал, когда клинок Леруа пройдет сквозь дым и прикончит его, но этого не произошло, и Марлоу снова остался один в желтом едком аду.
— Леруа! — прохрипел он, затем подавился. — Леруа, ты глупый сукин сын, пьяный бесполезный сумасшедший! Ты жалкий негодяй! - Если бы он мог свести его с ума, разъярить, тот мог бы совершить ошибку, и тогда он мог бы убить его и вернуться на палубу до того, как сам потеряет сознание. — Леруа!
Он услышал кашель откуда-то в дыму, рвота, а затем голос Леруа, невнятный, сбивчивый: — Дьявол, это он привел нас сюда, он и убьет нас с тобой обоих.
Марлоу сильно заморгал, посмотрел в ту сторону, откуда, казалось, доносился голос. Там был танцующий свет, похожий на привидение, на дух, движущийся через заполненное дымом пространство. Он снова моргнул. Он больше не мог сказать, был ли он в сознании или нет, мертв он или жив. Возможно, он уже был в аду. Он больше не боялся. Ему было все равно.
И затем из какого-то дальнего уголка его сознания пришло осмысление, что движущийся призрак был факелом. Леруа, должно быть, поднял факел. Он, должно быть, держал его, и это означало, что где был свет, там был и Леруа.
Марлоу тяжело дышал, кашлял и держал свою саблю перед собой, как копье. Он сделал неуверенный шаг вперед, и его нога наступила на что-то мягкое. Он преклонил колено и дотронулся до нее. Это была шляпа. Шляпа Леруа. Он поднял ее и сделал шаг в сторону качающегося света, затем другой, спотыкаясь, к факелу, пытаясь дотянуться до него, прежде чем потеряет сознание, прежде чем упадет в последний раз.
По мере того как он приближался, огонь разгорался ярче, и вдруг он увидел пламя, настоящее пламя, но Леруа был лишь тенью, темным контуром в желтом дыму. Он сделал паузу, напрягся, а затем бросил шляпу в Леруа.
— Merde! — закричала темная тень, затем извернулась, и лезвие пронзило дым, тень рубила то, что в нее попало.
Марлоу бросился в атаку. Два шага, и в рассеянном свете факела он увидел темное лицо Жан-Пьера Леруа, его грязные щеки в полосах от слез. Он увидел, как Леруа моргнул и оторвал взгляд от шляпы, сбитый с толку тем, что набросилось на него из пелены дыма, а затем Марлоу почувствовал, как острие его сабли входит в плот, и со всей силой, оставшейся в его руках, он вонзил клинок.
Глаза Леруа широко раскрылись, рот открылся, и он издал долгий, протяжный вой. Факел выпал у него из рук, и он отшатнулся, когда Марлоу повернул лезвие и вытащил его.
Они были так близко друг к другу, что Марлоу почувствовал запах Леруа, даже сквозь серу, запах пота, рома, зловонного дыхания и разложения. Он видел, как темная кровь хлынула у него изо рта, когда он падал. Он наблюдал, не в силах пошевелиться, не в силах дышать, как человек, которого он боялся больше всего на свете, рухнул на палубу.
Он сделал шаг вперед, наклонился, не в силах поверить в то, что видит. Было невозможно, чтобы Леруа был мертв, но у него в руках была его сабля, сабля Томаса Марлоу, и с нее капала кровь пирата.
И тут внезапно Леруа ахнул, поперхнулся и выплюнул еще больше крови, которая потекла черными струйками по его щекам и бороде. Он моргнул и посмотрел на Марлоу широко раскрытыми глазами, а затем со звуком, который в равной степени состоял из рвоты, кашля и крика, перекатился, схватил факел и отшвырнул его в сторону.
Их снова поглотила тьма, тьма и рассеянный желтый дым от серных котлов, а из тьмы доносились рвота и кашель, где Леруа вел свой последний бой.
И тут вдруг факел вспыхнул, и свет стал во много раз ярче. Желтый дым осветился изнутри, и Марлоу увидел дикую ухмылку смерти на лице Леруа, но в его глазах все еще была жизнь. Он кашлянул и слабым голосом сказал: — Cochon.
Из центра факела Марлоу услышал треск, хлопки и шипение, безошибочный звук горящего пороха. Он почувствовал, как его глаза расширились, несмотря на боль от серного дыма. Леруа, должно быть, проложил горючую дорожку к пороховым бочкам. Конечно, он бы это сделал. Он не стал бы создавать свой собственный ад, не подумав об этом.
— О, будь ты проклят! — услышал он свой собственный голос, а лежащий у его ног пират хохотал, пока не начал задыхаться. Марлоу воткнул саблю в перевязь на боку, низко пригнулся и помчался в том же направлении, откуда пришел. Корабль вот-вот взорвется. Он должен был вывести своих людей, и он не знал, сколько времени у него было.
Он нырнул в дым, кашляя, задыхаясь, потратив свое драгоценное дыхание на проклятия Леруа. Он споткнулся обо что-то и начал падать, раскинув руки перед собой, ударился обо что-то твердое и удержался на ногах. Он был в нескольких дюймах от того, на что наткнулся, но не мог разглядеть, что это было. Он провел по нему пальцами. Штабель бочек. Насколько он мог вспомнить, на корме не было никаких бочек. Должно быть, он побежал не в том направлении.
Он почувствовал, как у него закружилась голова, ноги ослабли, когда дым окутал его. Он попытался встать, но не смог. Его колени подогнулись, и он стал падать. Он схватился за бочки, чтобы не упасть, но они выскользнули из его ослабевших рук, и следующее, что он осознал, это то, что его лицо было прижато к палубе, и он задыхался и кашлял.
Но он дышал. Он дышал чистым воздухом, или, по крайней мере, чище, чем тот которым он дышал раньше. Внизу, рядом с палубой, дым был не таким густым. Он почувствовал, что приходит в себя, и
