верите. Потому что знаете — так все и было.
Где-то этажом ниже раздался громкий отрывистый крик, который тут же умолк.
Доктор продолжил:
— А этот листок с вашим сообщением я нашел на территории части, где вы его и оставили, в старом блиндаже, который к восемьдесят четвертому году оказался полностью засыпан. Нет, не сразу, конечно. Кто бы меня тогда туда пустил? Через семь лет, когда от Советского Союза уже ничего не осталось, часть была расформирована и ее территория превратилась в заброшенный, поросший бурьяном район. Тогда-то я окончательно понял, что все, рассказываемое вами — правда. До этого меня терзали смутные сомнения, что это какой-то необъяснимый случай группового помешательства, на котором вполне можно было заработать международное признание в психиатрическом сообществе. На обратной стороне листа есть отпечаток пальца — нечеткий, оставленный кровью. Раньше анализ ДНК был недоступен, а сейчас это можно сделать за пару дней. И я снова решил проверить себя. Не ошибся ли я где-то? Я сделал анализ. Как вы думаете, чья это кровь?
Шаров посмотрел на Виктора.
— Ты помнишь, как полез за рацией? Ты должен это помнить, — настойчиво произнес доктор.
— Да… — и вдруг эта часть воспоминаний проявилась так живо, что Виктор отшатнулся, будто высоченная сосна находилась прямо перед ним. — Она висит довольно высоко, но…
— Но ты решил выпендриться.
— Да, там… там была… Лена.
— Ты тоже это помнишь, — медленно сказал доктор Шарову.
Тот уставился широкими зрачками в темноту.
— Ты залез на дерево, снял сумку, но не бросил рацию, а спустился вместе с ней, — тихо сказал Шаров. — Хотя мог бы…
— Потому что она бы разбилась… — посиневшими губами прошептал Виктор.
— Вот заключение экспертизы, можете почитать, — доктор достал из кармана пиджака свернутый листок и протянул его Виктору.
Тот развернул бумагу, пробежал ее глазами, затем передал Шарову.
— Институт криминалистических экспертиз? Наш? — удивленно взлетели брови майора.
— Больше доверия, — сказал доктор.
Шаров прочитал краткую справку об анализе, свернул ее и положил себе в карман.
— Это все понятно…
Не успел он закончить, как вдруг за окном раздался крик, потом взвыли сирены и стены кабинета окрасились в цвета проблесковых маячков.
Трое мужчин посмотрели друг на друга.
Взгляд доктора был недоуменным, даже слегка испуганным. Шаров быстро подошел к окну, глянул вниз и сказал:
— Похоже, что наши. Но… откуда?
— Это я вызвал, — тихо произнес Виктор. — Там в фойе я подумал, что… что так будет лучше. К тому же появился сигнал на телефоне. Я отправил сообщение с координатами тете Оле, потому что боялся, что со мной может что-то случиться. В случае чего, она должна была сообщить в милицию.
— Черт!!! — глаза доктора сверкнули. — Ты хоть понимаешь, что наделал⁈ Вы же теперь никогда не выйдете из этого леса, останетесь в нем навсегда!
Шаров переводил взгляд с больничного паркинга, куда въехало сразу три полицейские машины, на доктора, потом на Виктора и обратно. Он никак не мог принять решение — желание арестовать маньяка было так велико, что перевешивало все остальное… кроме… желания жить.
— Что случится, если мы не вернемся? — отрывисто спросил майор.
— Я не знаю. Вы просто пропадете. Исчезнете. Колесо времени перемелет вас, не оставив и следа.
Виктору вдруг показалось, будет его сознание, руки, ноги, тело, — весь он сам, стали какими-то блеклыми и мутными. Такое бывало и раньше, но проходило, а сейчас он совершенно ясно понял, что на этот раз не пройдет. Возможно, он станет просто овощем в этой больнице, потеряв всякий человеческий облик и перестав мыслить…
Шаров дернулся, его глаза горели безумным огнем.
— Уходим, — крикнул он доктору. — У нас есть минут пять-семь, пока они не поднимутся и не заберут нас всех.
— Нет, — вдруг сказал Виктор. — Я никуда не уйду без Лены. Где она? Говорите!
Доктор остановился.
— Она… откуда ты знаешь, что она тут?
— Я тоже много что знаю, — ответил Виктор.
— Она в пятой палате. — Он запустил руку в карман и вынул ключ. — Быстро! Быстро! Палата слева, я проведу. Спустимся через черный ход в экспериментальной лаборатории! Если поспешить, можно избежать встречи с полицией!
Когда они выбежали из кабинета, внизу уже слышались голоса.
Крыло экспериментальной лаборатории отделяла решетка и двойной кордон с кодовыми замками. Главврач быстро справился с запором, двери за ними закрылись. За столом с включенным торшером сидела испуганная медсестра средних лет. Увидев доктора Инина, она вскочила, затем снова села и быстро сказала, протирая сонные глаза:
— Что-то случилось, профессор? У нас все тихо.
— Нет, все хорошо, Лидия. Это… мои гости. Вы можете идти к себе в комнату и лечь спать.
— Но…
— Я приказываю.
Лидия без слов вошла в комнатку позади себя и закрыла за собой дверь.
— Палата там, — указал рукой доктор. — Быстрее!
Виктор вставил ключ в замок, над которой весела цифра «5», а на табличке рядом с глазком, напечатанная мелким машинописным шрифтом, виднелась фамилия «Евстигнеева Е. П. Параноидная шизофрения. Бредовые галлюцинации. Допуск 5+».
Он провернул ключ, открыл дверь и шагнул в темноту, чувствуя, как сердце в груди вот-вот выпрыгнет от волнения.
Глава 39
Вдалеке послышались мальчишеские крики, которые, впрочем, тут же умолкли. Витя улыбнулся на бегу — они уже успели прилично отдалиться от других школьников. Разумеется, им предстояло самое интересное задание. Он до сих пор не мог поверить, что ему так повезло — попасть в один отряд с Леной. Ее присутствие рядом словно окрыляло его, даже несмотря на шутки мерзкого второгодника.
Впрочем, выражение лица Лены в последние пять минут ему совсем не нравилось. Что-то определенно ее тревожило. Она все чаще поглядывала вокруг, лицо выглядело озабоченным и даже каким-то испуганным.
Но не будешь ведь спрашивать на бегу, что случилось.
Под ногами потрескивали сухие ветки и шуршали осенние листья. Ветра здесь почти не было, а тучи, кажется, даже немного рассеялись. Витя не мог понять, что же ее так могло взволновать. Ведь не могли же это быть его мелкие царапины, полученные при спуске с сосны!
Наконец, впереди показалось озеро. Точнее, это было, скорее болотце, размером в половину футбольного поля. Ручей впадал в него с приятным журчанием и поросший камышом берег располагал к привалу.
—
