Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 125
Матвей Львович делал всё, чтобы убедить генералов: белым не обойтись без продуманной, простой и выгодной для народа программы. Но простоту лозунгов в Осваге[37]понимали по-своему: если у большевиков во всем были виноваты буржуи, то у белых — евреи. Дикий, беспощадный антисемитизм — единственное, что объединяло политические силы антибольшевистской коалиции, от монархистов до анархистов: раз евреи попали в правительство и на высокие посты в Красной армии и ЧК, стало быть, революция и Гражданская война — это часть всемирного жидовского заговора, цель которого — завоевать мировое господство. Результатом стали погромы, невиданные по масштабам и жестокости.
Матвей Львович сам поддавался всеобщей националистической истерии и то и дело ловил себя на предвзятом отношении к евреям, но при этом он понимал, насколько гибельно было низводить идею спасения Родины до все тех же большевистских постулатов «Грабь награбленное!» и «Суди по происхождению!».
Красным достался центр страны с этнически однородным населением; белые вынуждены были иметь дело с национальными окраинами, каждая из которых стремилась к самостийности. Генералы упорно стояли за «единую и неделимую Россию», и это лишало их союзников тогда, когда они больше всего нуждались в помощи. Даже с казачеством постоянно возникали конфликты: добровольцы надеялись, что кубанские и донские казаки будут воевать за освобождение России, а те относились к походам в глубь страны как к набегу на вражескую территорию. Они презирали русского мужика — за рабский дух, за неумение постоять за себя.
Национализм, неудачная география и постоянная грызня между генералами ставили под вопрос жизнеспособность Белой армии. Но главной бедой были деньги, чертовы деньги! Нехватка средств вела к невозможности организовать снабжение; грошовые оклады чиновников и военных поощряли взятничество и грабежи. Одно цеплялось за другое, даже в глубоком тылу генерал Деникин не находил поддержки.
Не раз и не два Матвей Львович становился свидетелем безобразной сцены: отряд занимал деревню, и в штабной избе тут же начиналась дележка — кому идти разговаривать с населением? Никто из офицеров не мог объяснить, чего хотят белые. Слова «монархия» или «свобода», «Учредительное собрание» или «правопорядок» ничего не значили для темных крестьян. Они боялись одного: что белые вернут помещика и им опять придется платить за землю. Какая уж тут помощь с продовольствием и мобилизацией? Офицеры пытались добиться своего силой, но это только усугубляло бедственное положение дел. «Спасителям русского народа» уже нельзя было ездить в одиночку: крестьяне ловили их и потихоньку резали.
Матвей Львович вложил все силы, весь свой капитал, чтобы наладить пропаганду в Белой армии: надо было делать ставку не на разобщение, не на месть взбунтовавшейся черни, а на единство; привлекать к борьбе всех, кто готов выступать против большевиков; добиваться компромиссов; обязательно вести широкую агитацию за рубежом, — коль скоро кредиты на войну давали иностранцы.
— Мы живем в эпоху парламентской демократии, — говорил Матвей Львович на заседаниях Особого совещания, — а парламенты в Европе и Америке все больше склоняются в сторону социалистов. Мы должны доказать им, что большевизм не имеет никакого отношения к интересам трудящихся, иначе нам не дадут ни франка.
Матвея Львовича выслушивали, но его программа не находила поддержки.
— Пусть они в своих Европах делают как знают, а Россия не готова к демократии.
Конечно, конечно, человек не готов жить без намордника… Только господа генералы надевали его в первую очередь на себя.
Матвей Львович плюнул на все и перебрался в Новороссийск, чтобы поступить на должность представителя Межведомственной комиссии по учету общегосударственного имущества, отнятого у большевиков. Это давало возможность зарабатывать деньги для газет: Матвей Львович сам начал агитировал население за то, что считал правильным.
2
Новороссийск — маленький южный городок. Голубоватые горы, заплеванное море; неподалеку от мола из воды выглядывали мачты — остатки затопленного Черноморского флота; на горизонте — силуэты кораблей союзников — вот и все достопримечательности.
Матвей Львович ехал на разболтанном автомобиле по Серебряковской. Тьма нервной суетливой публики; у казенных зданий — оборванные солдаты, похожие на опереточных бандитов. Поднимая облако белой цементной пыли, медленно катила телега, из-под кое-как пришпиленного брезента торчали синие руки и ноги.
— Тифозных везут, — сказал шофер Матвею Львовичу. — Похоронная, можно сказать, процессия, а никто даже шляпы не снимет.
Синематограф — над входом большая афиша: «Ужасы в Москве, чинимые большевиками с 1917 по 1919 год. В четырех частях». Все «ужасы» сняты в киноателье силами Освага.
В витрине гастронома карта военных действий: флажки не меняют позиций вот уже три недели.
Над книжным магазином плакат: румяная молодица в кокошнике со словом «Россия» отбивается от черта, у которого на спине, как у спортсмена на фуфайке, написано «Советы».
На тротуаре инвалид с жестяной кружкой:
— Граждане, красавцы и красавицы, жертвуйте на памятник героям, погибшим от злодеяний большевиков! Подходим, не стесняемся!
Матвей Львович смотрел на текущую непрерывным потоком толпу — выцветшие котелки, картузы, дамские шляпы, явно сделанные из сукна, содранного с ломберных столиков… Беженцы, вашу мать… До сентября он еще верил в возможность победы, но когда в Главном управлении снабжений ему сказали, что зимой армия останется без сапог, Матвей Львович понял, что дело проиграно.
Все победы от Царицына до Одессы были счастьем игрока, а не результатом расчета. Каждый франтик, гуляющий по Серебряковской, затылком ощущал это и потому сидел в Новороссийске поближе к кораблям — на случай катастрофы.
Матвею Львовичу доводилось быть в тылу у красных: там деспотическая власть не давала вздохнуть свободно, но там ясно чувствовалось, что большевики станут драться за каждый камень. В Новороссийске все заглядывали друг другу в лица: «А вы пойдете на фронт?» — и только из деликатности не добавляли: «…защищать нас?» Новый порочный круг: я не иду в армию, потому что никто не идет.
Вся территория белых была покрыта этими ведьмиными кругами.
Нет довольствия — будут грабежи, население станет прятать провиант и вредить «белобандитам» по мере сил и возможностей.
Нет резервов — войска начнут отступать, а в отступающую армию добровольцев не загонишь.
Нет информации — все будет делаться на авось и держаться на соплях.
Нет веры, что командиров заботит твоя судьба, — и вот Новороссийск уже переполнен солдатами, самовольно покинувшими позиции.
— Нам надо реорганизовать силы…
— Будем выгонять тыловиков на фронт…
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 125
