– Ты рассказывала.
Иван наконец нашел куртку и оделся. Ему было плохо, но он надеялся, что на морозном воздухе полегчает. Пересилив себя, он чмокнул Галку в соленую щеку:
– Пока, Галь. Я загляну на днях.
– Врешь!
– И спасибо тебе.
О" вышел, стараясь не слишком торопиться. Эта баба внушала ему отвращение. Но уйти от нее раньше он не "мог. Он ее боялся… Иван спустился во двор. Машину не угнали, но ее всю занесло снегом.
Он отпер багажник, достал щетку и тряпку и стал счищать примерзшую наледь. Почистил ветровое стекло, крышу, номера, заляпанные грязью. В это время машина нагревалась. Делал все это машинально, не думая о том, как он сядет за руль в таком состоянии.
"И что я взъелся на Галку? – подумал он. – Она одна мне помогла… Правда, что взять с алкоголички?
Еще пойдет к следователю и скажет, что я ее подкупил…" Но тут же сказал себе, что Галка никуда не пойдет, она для этого слишком ленива.
Иван не знал, приняли ли ее показания на веру. Их проверили и не обнаружили никаких несоответствий.
В кафе, где Галка работала, подтвердили, что Иван к ней как-то раз заходил и они вместе выпивали. Это было в тот самый день, когда Иван вернулся из Эмиратов. А Галка заявила следователю, что в день, когда погибла Танька, Иван приехал к ней домой. Она как раз была на больничном по случаю очередного запоя.
Иван ей будто бы жаловался на несложившуюся личную жизнь. Они выпивали до вечера, потом Иван стал звонить матери – и узнал про Таньку.
«Если Галкины показания приняли к сведению, меня оставят в покос, – подумал Иван. – Но если найдут Дану, меня в покое уже не оставят. Интересно, сделали там ее фоторобот или нет? Дана, плюс Жумагалиев, плюс Муха, плюс моя машина… Получается коллективное дело. А если Дану не найдут – получается типичный висяк. Так им и надо».
Он поехал в Царицыно. Иван все еще жил там. Он не желал искать другую квартиру, хотя бы потому, что уплатил за нее вперед, и уплатил немало. Войдя в квартиру, он осмотрелся.
«Ее тут не было, – понял он. – Ас чего бы ей сюда прийти? Я же ее прогнал».
Угрызений совести он не испытывал и ни о чем не жалел. Разделся и уже собрался лечь в постель…
Его рука наткнулась под подушкой на какой-то шелковистый комок. Он вынул оттуда ночную рубашку.
Расстелил ее на постели. Прошел в ванную, взял с полки гребень из карельской березы, массажку, снял с вешалки вторую мочалку, которой пользовалась Муха. Все это он упаковал в рубашку, а сверток сунул в пакет. Пакет вынес на лестничную площадку и спустил в мусоропровод. Вернувшись в ванную, чтобы вымыть руки, он увидел в раковине коротенькие черные волоски.
– Стриглась, – сказал он вслух.
Ему вспомнилась ее жалкая стриженая голова, ее испуганные глаза, ее молчание в ту, последнюю ночь.
Он открыл воду и подождал, когда волоски исчезнут в стоке.
«Куда же она пошла? – подумал он. – Куда она делась? Деньги у нее были. Не пропадет. Куда же она пошла без документов? В розыске, в парике… Дура, Гребень свой забыла».
Он прошел в комнату и позвонил матери:
– Ма, мне не звонили?
– Нет, – ответила мать. – Зато я тебе звонила.
Где же ты был три дня?
– У Галки.
– У этой ужасной…
– Ну да. Я теперь у нее часто бываю.
Мать уже знала про его алиби. Она ничего не сказала, когда Иван сообщил ей, с кем провел тот день, когда убили Таньку. Но было видно, что она бы предпочла, если бы сын обошелся без этого алиби.
– Вы пьете вместе? – спросила мать.
– В общем, да.
– Я давно тебя потеряла, – сказала мать. – Не понимаю когда… Ничего не понимаю.
– Мам, а не звонила Люба?
– Нет. Она больше не звонила. Вы встретились с ней тогда?
– Не встретились.
– Почему же? Она очень хотела тебя увидеть.
– Наверное, она все перепутала, – сказал Иван. – Телефон у нее по-прежнему не работает.
– Кто бы ни была эта Люба, она, конечно, лучше Галины, – сказала мать. – Ты бы подумал…
– О чем, ма?
– Как ты будешь жить дальше?
– А как я буду жить? Кончится следствие, помянем Таню… Я поеду отдохнуть.
– От чего отдыхать? Работать надо.
Иван усмехнулся. Если бы мать знала, о чем она говорит!
– И работать буду, мам, – пообещал он. – Только вот приду в себя.
Дни проходили, а ему никто не звонил. Галку он больше не навещал. Купил автомагнитолу, новые зимние ботинки на меху, телевизор – взамен хозяйского, который в один прекрасный вечер перестал показывать. Постепенно Иван пристрастился смотреть криминальные новости. Он все время ждал, что ему опять покажут Муху или что-нибудь скажут о ней.
В конце зимы он узнал, что дело Жумагалиева завершено. Этому делу была посвящена половина передачи. Иван слушал и совсем не узнавал этого дела, которое было ему так знакомо. Но больше всего он поразился, когда услышал, что наемная киллерша, совершившая оба нападения на супругов Кукушкиных, была убита любовницей Жумагалиева, некоей Сулимовой Данией, которая также была осуждена на пять лет. Иван выключил телевизор.
В начале марта он позвонил Борису, дяде Тани, и предложил встретиться в каком-нибудь приличном заведении, так сказать, на нейтральной территории.
Борис охотно согласился. На встречу он явился, к счастью, в штатском. Даже штаны были обычные.
И был, как показалось Ивану, не совсем трезв. Сперва они выпили, закусили, перебрасываясь ни к чему не обязывающими фразами. Потом Борис вдруг разговорился:
– Я против тебя никогда ничего не имел. И между прочим, насчет того, что ты ее мог убить, – это фуфло. Но Лариса на меня насела. Так что…
– Да ты не извиняйся, – сказал Иван. Они ухе были на «ты». – Лучше скажи – нашли кого-нибудь?
– Никого.
– Что же это получается? Убийцу видели, но не нашли?
– А ты думал? Часто так и получается. – Борис ткнул вилкой в последний кусок мяса на своей тарелке, выпил, закусил. – Ничего, найдем еще.
– Я вот что хотел спросить, – наклонился к нему Иван. – С меня же брали эту подписку, чтобы я был в Москве. А я хочу поехать отдохнуть. Могу я теперь ехать или еще нет?
– А чего? Поезжай, – усмехнулся Борис. – Эти подписки, между нами… К тебе что – участковый каждый день приходил? Проверял, дома ты или нет?
– Нет…
– Ну, так давно надо было понять, что ты никого не интересуешь. И езжай. Куда собрался?
