над верстаком большую неоновую стрелу.
— Может быть, он и хотел привлечь наше внимание, — предположил Карелла.
— Как бы не так.
— В самом деле, почему нет?
— Потому что он допустил еще одну ошибку.
— А именно?
— После всего этого старательного вытирания пыли, он все- таки оставил отличный отпечаток на банке. .
— Что?!
— Ей-богу. Что ты теперь скажешь?
— Где?
— На краю банки. Отпечаток части большого пальца. Вероятно, наследил, когда ставил банку обратно на полку.
— Можешь ты немедленно прислать его мне?
— Я уже проверял в картотеке преступников, Стив. Пустой номер.
— Как насчет ФБР?
— Я могу послать им прямо из лаборатории, — сказал Гроссман. — Сэкономим время.
— Спасибо, — Карелла помолчал. — Может, мне стоит спуститься в подвал и самому хорошенько осмотреть его, — сказал он.
— Ничем не рискуешь, — согласился Гроссман.
— Как ты думаешь, что было раньше — ограбление или убийство?
— Принимаешь мою гипотезу?
— Принимаю все, что дают, — сказал Карелла и улыбнулся. — В каком порядке, по-твоему, все происходило?
— Не знаю. Может быть, сперва убийство. Это объясняет ошибки. Возможно, преступник не так уж глуп. Может быть, он просто запаниковал после убийства?
— Думаешь, он знал, где хранились деньги?
— Ничто не говорит о том, что он рылся, искал. Значит, знал.
— Гм.
— А что ты думаешь, Стив?
— Знаешь что, — сказал Карелла, — если учесть, что этому- Лэссеру было восемьдесят семь лет, он начинает казаться мне загадочной личностью.
— Каждый человек — загадочная личность, — философски изрек Гроссман. — Просто убийство выявляет все скрытые черты, вот и все.
— Спасибо тебе за интересную версию и отличный отпечаток, который можно будет сопоставить с отпечатком подозреваемого, если, конечно, таковой объявится. Большое спасибо, Сэм.
— Не за что, — сказал Гроссман. — Не беспокойся. Распутаешь и это дело.
— Ты так думаешь, Сэм?
— Конечно, я так думаю! А ты думаешь, что верх одержит плохой человек? Не смеши меня.
ГЛАВА VIII
Во вторник утром Коттон Хейвз отправился в деловую часть города, где находилась контора бухгалтерской фирмы «Кэвано и Пост». Сигмунд Рур сказал детективам, что он в свое время служил в этой фирме, и Хейвз рассчитывал побольше узнать о респектабельном, ушедшем на пенсию шестидесятипятилетнем служащем, который играл в кости в подвале трущобы и лгал им. А в жилом квартале, в подвале трущобы всего четыре дюйма сыграли решающую роль — один полицейский чудом избежал смерти, другой — лишился жизни.
В конторе фирмы «Кэвано и Пост» Хейвз имел честь беседовать с самим мистером Кэвано, который оказался представительным джентльменом с багровым цветом лица и усами, напоминавшими руль велосипеда. Сидя напротив Кэвано и разглядывая его, Хейвз с трудом мог поверить, что перед ним американский бизнесмен, уроженец Филадельфии, который рос там в братской атмосфере Саут-Сайда. Кэвано походил на полковника английской кавалерии, и Хейвз ждал, что он того и гляди скомандует: «Заряжай!» и пойдет на штурм турецкой крепости.
— Вас интересует Сигги? — спросил Кэвано. — Почему? Он попал в какую-нибудь историю?
— Вовсе нет, — сказал Хейвз. — Обычная проверка.
— Что это значит?
— Что именно? — переспросил Хейвз.
— Что значит «обычная проверка»?
— Мы расследуем убийство, — кратко ответил Хейвз.
— Вы думаете, что Сигги кого-то убил?
— Нет, мы этого не думаем. Но некоторые аспекты этого дела не согласуются, мистер Кэвано. У нас есть основания полагать, что мистер Рур говорит неправду, вот почему мы решили, что надо несколько более подробно ознакомиться с его прошлым.
— Красиво вы говорите, — сказал Кэвано с оттенком восхищения.
Хейвз смущенно поблагодарил его.
— Я действительно так думаю. Если бы я так говорил там, где я вырос, мне бы — башку проломили. Поэтому я выражаюсь так, как привык с детства. У меня крупнейшая в городе бухгалтерская фирма, а говорю я, как бродяга, правда?
— Нет, сэр.
— А как?
— Не знаю.
— Значит, точно, как бродяга.
— Нет, сэр.
— О’кей, не будем спорить. Во всяком случае, вы говорите красиво. Мне нравятся люди, которые умеют говорить красиво. Что же вы хотите знать о Сигги?
— Сколько времени он у вас работал?
— С 1930-го и до прошлого года, когда ушел на пенсию.
— Он честно служил? — спросил Хейвз.
— Надо же, сразу попали в яблочко, — сказал Кэвано.
— Как это понять?
— Хотя я не сказал бы, что он был нечестным, — сказал Кэвано. — Во всяком случае, не в полном смысле слова.
— Тогда каким он был?
— Сигги помешан на лошадях.
— Азартно играл?
— Д-да, азартный игрок. Лошади, карты, кости, футбольный пул, профессиональный бокс — предложите что угодно и Сигги сделает ставку.
— Отражалось ли это на его работе?
— Гм… — Кэвано замялся и пожал плечами.
— У него были долги?
— Я знаю про один случай.
— Когда?
— В 1937 году. — Кэвано снова пожал плечами. — Ъпрочем, в 1937 году почти каждый в городе был в долгу.
— Но это был долг из-за азартной игры?
— Ага. Продул три тысячи долларов в покер.
— Уйма денег, — сказал Хейвз.
— Даже в наши дни это уйма денег, — сказал Кэвано. — В 1937 году это была чертова уйма денег.
— Ну, и чем же это кончилось?
— Его партнеры взяли с него долговую расписку. Дали ему около двух месяцев, чтобы расплатиться. Я думаю, что вы понимаете, что с этими ребятами было не до шуток. Я не собираюсь оправдывать Ситти. Я только хочу объяснить, в какой он попал переплет.
— И что он сделал? Залез в кассу фирмы?
— Вовсе нет. С чего вы взяли?
— Я думал, вы к этому клоните.
— Нет.
— Тогда, что же случилось, мистер Кэвано?
— Он вымогал деньги у клиента.
— РУР?
— Угу. Он проверял финансовую отчетность одного из наших клиентов и наткнулся на мошенничество, так сказать. В общем, компания устанавливала выгодные для нее цены, и он пригрозил разоблачением, если ему не заплатят.
— Это настоящий шантаж, мистер Кэвано.
— Не совсем.
— Совсем. Ну, и что дальше?
_ — Клиент позвонил мне. Я сказал ему, что все будет в порядке. И потом долго беседовал с Сигти. В конце концов я одолжил ему три тысчонки, взял с него обещание, что таков больше никогда не повторится. — Кэвано сделал паузу. — Послушайте, могу я говорить с вами начистоту?
— Конечно.
— Между нами? Я знаю, что вы полицейский, но вы не доносчик. Давайте поговорим по-человечески, о’кей?
— Говорите.
— Вы еще не пообещали, что это останется между нами.
— А если я пообещаю, разве это обяжет меня?
Кэвано ухмыльнулся.
— Во всяком случае, это будет устным соглашением.
— «Устные соглашения не стоят бумаги, на которой они написаны», — процитировал Хейвз. — Сэмюэль Голдуин, кажете в, 1940 год.
— Что? — переспросил Кэвано.
— Говорите, — сказал Хейвз. — Между нами.
— Идет. В нашем деле — в бухгалтерском
