PF-109 сорвался со своего места. В тусклом свете Крис только и смогла увидеть, как он, нажав на фиксатор, резко убирает ремни безопасности с кресла Пенни и сбивает ее с места. И тут же потолок рухнул на пол.
Потом исчезла энергия, даже вспомогательная, и все на корабле погрузилось во тьму. Где-то рядом застонала от боли Финч. Где-то кричал кто-то еще. Крис почувствовала, как по лицу мазнул вырывающийся в космос воздух.
— Нелли, запечатай корпус.
— Крис, я могу изменить металл только один раз…
— Запечатай корпус немедленно, или мы все погибнем.
— Корпус запечатан.
— Можно включить хоть какой-нибудь свет?
— Сеть упала. Я могу что-то сделать с металлом корпуса, но на этом корыте больше не могу ничего.
Крис пошарила руками вокруг. На ее вызов больше никто не отвечал. Потянулась к развороченному только с одной стороны пульту Финч, там оказалось мокро. Кровь?
— Нелли. Нужно немного света. Выведи голограмму, пожалуйста.
Перед Крис затанцевал крошечный мячик. Света почти не было, вернее, ровно столько, чтобы увидеть окровавленную руку, торчащую из обломков. Крис заметила аварийную лампочку там, где должна быть переборка. Последняя свободно парила, удерживаемая лишь парой проводов. Крис пришлось поднапрячься, выбираясь из кресла: один из подлокотников согнуло чуть не пополам. Выбравшись, она начала пробираться сквозь обломки мостика к переключателю. Тот, вроде как, был даже включен. Крис схватилась за ручку, дернула, переводя в режим «выключено», потом обратно. Ничего не произошло. Закрепившись получше, снова передернула переключатель.
Мостик осветился, Крис зажмурилась.
Проморгавшись, огляделась. От попадания PF-109 сложился пополам где-то в районе между мостиком и оружейным отсеком. Не обращая внимания на болтающиеся провода и приборы, Крис стала искать людей. Пенни прижало к корпусу обрушившейся крышей. На месте, где только что стоял ее пульт, Крис увидела… Нет!
Через секунду она была рядом с Томми. На его лице все та же кривая улыбка но грудь исчезла под трубами и линиями электропередач, которые должны находиться над потолком, а не здесь, внизу, мешая ему дышать.
Крис проверила пульс, дыхание. Хоть какой-нибудь признак жизни.
Ничего.
— Я не вижу, — стуча зубами, заскулила Пенни, — С Томми все в порядке?
Бросив взгляд на обломки, Крис увидела Муса. Кровь уже перестала хлестать из его горла, но странной скульптурой висела рядом, обволакивая его и провода станции, установленной здесь им же так недавно. Крис обратила внимание на единственного человека на мостике, которому смогла бы оказать первую помощь.
— У тебя нога сломана. Больно? — спросила она.
— Да, — ответила Пенни. — Я не могу ей пошевелить. Я не могу ничего сдвинуть с места. Можешь подвести меня, чтобы я могла взять Томми за руку? Я его не вижу. И не слышу. Он сильно ранен?
Крис зажмурилась, придумывая, как бы корректней сказать.
— Томми совсем не больно, — сказала она, наконец.
— Хорошо, — тихо сказала Пенни, явно не удивившись ответу. Потом добавила: — Интересно, почему в нас не стреляют. Не прикончат. По другим кораблям, которые выводили из строя, стреляли, уничтожая совсем.
— Я не замечала такого.
— Я должна замечать такие вещи. Я ведь разведка.
— Тогда, возможно, мы победили, — сказала Крис.
— Как же не хочется, чтобы победа причиняла столько боли.
— Эй, кто-нибудь тут еще есть? — Крикнула Крис. — Кто-нибудь? Нам нужна помощь!
Но ей никто не ответил.
* * *
Вечность спустя, когда воздух начал уже попахивать, снаружи послышался какой-то шум. Сначала что-то похожее на скобление, потом начали сверлить. Наконец, в воздухе появилось немного свежести.
И голос.
— PF-109? Это снова буксир 1040. Прежде чем вскрыть ваш корпус, мы поместим вас в пузырь утилизации. Держитесь крепче. Все закончится меньше, чем за пять минут. Поверьте, сборщики мусора братьев Йохансон первоклассные специалисты. Они будут рядом с вами в кратчайшие сроки.
Из-за пересохшего горла Крис не смогла ничего ответить. Пришла боль, сковавшая грудь железными ремнями. Сильная боль. Превозмогая ее, Крис осторожно легла рядом с изуродованным телом Пенни, так близко, как только осмелилась, делясь с ней теплом, которое могла дать.
Старалась не смотреть на веселый взгляд, застывший на лице Томми. Для него у нее тоже не нашлось ответа, как и для бедного Эдди. Почему ты мертв, а я до сих пор жива?
Пенни уже даже не скулила, только дрожала.
— Потерпи, девочка, еще немного, — прошептал Крис. — Вряд ли Томми хотел бы, чтобы ты сдалась, когда помощь уже так близко. Потерпи немного.
Глава 20
Крис лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку, прислушиваясь к дыханию, биению сердца, шороху белого платья. Слушала окружающие звуки… Ничего не делала.
Платье впивалось в плоть, но боль была в другом. Совсем не похожая на ту сухую боль, что съедала сердце и никуда не уходила.
Похороны Томми прошли красиво.
Крис никогда не присутствовала на католических похоронах. Отец считал, что такие семейные фотосессии не так хорошо работают на имидж, поэтому Крис избегала пустых политических панегриков. Что-то было одновременно и поэтическое, и уродливое в том, что молодой священник, прилетевший с Санта-Марии устроить свадьбу Томми, отслужил и похоронную мессу. Нет, священник утверждал, что это была месса Воскресения, празднование жизни Томми и надежды на будущую жизнь. Вот тогда-то Пенни его и потеряла.
Пенни так упорно старалась выглядеть респектабельной вдовой офицера Космофлота, старалась сдерживать слезы и вообще держаться твердо, но обещание будущей жизни и то, как ловко женщина-священник включила другого священника, со стороны Пенни, в этот Праздник Надежды, было уже слишком. Может, все обернулось бы по другому, не вернись к ней зрение и день не был бы прекрасным, весенним, небо не было бы таким темно-синим, что, кажется, продолжалось так далеко, что можно увидеть даже Рай. И пушистые облака, идеально подходящие для ангелов. И святых, как сказал священник с Санта-Марии с заметным ирландским акцентом.
Кто-то нашел волынщика, тот затянул сначала «Удивительную грацию», потом «Ты больше не вернешься домой».
И все плакали. Все, кроме Крис.
Она стояла с сухими глазами, как примерный Лонгнайф, наблюдая, как еще одного храброго солдата, погибшего за легенду о Лонгнайф, опускают в могилу. Скольких похоронил дедушка Рэй? А дедушка Троубл? Скольких похоронит сама Крис, если продолжит заниматься семейным ремеслом? Нельзя позволять себе сочувствовать каждому из них. Плакать за каждого. Если начнет сочувствовать и плакать, от нее ничего не останется. Может, разве, позволить поплакаться наедине с собой.
Ну вот, теперь она одна, а в глазах столько же влаги, сколько в пустыне. Не то, чтобы она себя
