– С рефлексами все еще в порядке, – сказал он ей. – Кое-чему тебя научили.
– Мне нужно закрыть дверь, – прошептала она.
– А мне нужно поговорить с тобой. – Его страх перешел в ярость. Она подавляла его даже тогда, когда у них было все в порядке, и он не мог понять почему. Он не понимал эту проклятую девчонку.
– Пожалуйста, убери ногу.
– Отойди, – даже не подумав убрать ногу, сказал он и положил руку на край двери. Одно быстрое движение – и цепочка соскочила, Роман распахнул дверь.
– Черт… Зачем? – Он не ожидал такого простого вопроса.
Роман шел вперед, Феникс отступала. Затем она резко повернулась и бросилась в красное кресло в центре комнаты, в которой кроме него были только книжный шкаф и кровать у стены. Мел лежал черным комочком на неубранной постели. Ваза Эйприл с ивовыми веточками стояла на книжном шкафу.
Роман встал рядом с Феникс:
– Почему ты меня так оставила? Почему ты скрывалась все это время?
– Так было лучше всего. Как только это станет возможным, я отправлюсь в Оклахома-Сити.
Она сняла очки.
– Ты бледна. Даже бледнее, чем обычно.
– Я болела. Простуды, грипп, все такое.
– Простуды? Ты хочешь сказать, что несколько раз простужалась, а затем заболела гриппом?
– Да, именно так.
Роман потянулся к шляпе, которая все еще была на ней надета.
– Я не собираюсь сделать тебе больно, – сказал он, когда она дернулась в сторону. – Ты помнишь, мы об этом уже как-то говорили?
Феникс промолчала. Она скрестила руки и продолжала так сидеть, даже когда он снял с нее шляпу.
– Ты показывалась врачу?
– Оставь меня в покое.
Роман почувствовал сильный страх. Этот страх почти уничтожил его гнев, но не до конца.
– Ты злишь меня, Феникс. Злишь и пугаешь. Как давно ты показывалась врачу?
– Несколько недель назад. Две или три.
– И ты все еще больна?
– Мне уже лучше.
Роман пристально посмотрел на нее:
– Ты могла бы уже уехать в Оклахома-Сити, если бы захотела.
Она опустила глаза.
– Ведь могла?
– Я не хотела.
Он едва слышал ее.
– Ты сказала, что не хотела уезжать?
Их глаза встретились, и его охватило желание. Она прошептала:
– Да. Я не должна быть рядом с тобой, но я здесь. Роман знал, как вернуть ее. Он встал и протянул руку.
Через секунду она позволила поднять себя на ноги.
– Я скучал по тебе. – Он крепко сжал ее руку. Феникс отвернулась, но он успел разглядеть слезу на ее щеке.
– В чем дело? Что случилось? Я думал, у нас все в порядке.
Она покачала головой.
Окна в комнате были высоко в стене, и солнечный свет, падая сверху, золотил ее волосы, тонкое белое платье превращал в прозрачную паутину.
Его взгляд остановился на ее животе, и сердце его забилось так, как никогда прежде. Свободной рукой он слегка дотронулся до ее тела.
Она наклонила голову:
– Так случилось.
– Так случилось? – Он погладил ее округлившийся живот. – Но для меня это не просто «случилось». Это мой ребенок.
– Я полагаю, ты не мог бы ответить иначе.
– Почему ты так говоришь?
– Потому что это случилось несмотря ни на что.
– Что ты имеешь в виду? – Когда он обнял ее, она прильнула к нему. – Что, любовь моя?
– Я устала.
– Боже мой! Ты и выглядишь усталой. Ты должна была быть со мной все это время, а не в этой дыре. Ты моя, Феникс. Иди приляг, пока я все приготовлю, чтобы забрать тебя отсюда.
– Мне не нужно лежать. Прекрати беспокоиться. Прекрати поступать правильно. Ты ни в чем не виноват.
Он сжал кулаки у нее за спиной.
– Кого еще винить, как не меня? Ты же уже сказала, что это мой ребенок. – Его ребенок. Все, что ему сейчас хотелось, – это схватить ее и увезти отсюда, знать, что она в безопасности, что ей хорошо и она счастлива – и она его.
– У меня было много времени, чтобы во всем разобраться, Роман. – Она подняла голову: – Ты знал, что я была подругой Эйприл. Думаю, ты знал, что Вилли это мое имя.
– Нет…
– Ты никогда не называл меня по моему первому имени. Я сказала, что не люблю его, и ты не настаивал. Мы стали любовниками, и ты никогда не пытался узнать это имя.
Его старые привычки никуда не исчезли. Как он мог за какие-то секунды заставить ее понять, чему он научился за все предыдущие годы?
– Все детство меня мучили, – сказал он ей. – У меня никогда не было собственных мыслей. Я имею в виду, что меня постоянно спрашивали, о чем я думаю и почему. И с кем разговаривал и о чем. Я не могу заставлять людей говорить против их воли. Я думал, ты скажешь мне, когда будешь к этому готова. Ты так и сделала.
Она наклонила голову и стала разглядывать его лицо.
– Я только хочу, чтобы ты дал честное слово, что не спрашивал меня, потому что не хотел быть навязчивым и лезть мне в душу.
Беременные женщины могут быть немного странными, чересчур мнительными. Он раньше никогда не общался с беременными, но слышал, как порой трудны они бывают в общении.
– Честное слово, Феникс. Ты можешь положиться на мое слово.
– Ты уверен?
– Ты поверишь моему слову, если только будешь мне доверять, не так ли? Зачем мне обманывать тебя?
– Потому что Эйприл просила тебя поручить мне заботу о ребенке.
Он глубоко передохнул:
– Она этого не говорила. Но что из того, даже будь это так?
– Тогда, может быть, ничего. Но возможно, позже, после того как Джуниор была с тобой уже какое-то время, ты не захотел с ней расстаться. Может быть, ты любил Эйприл, знал ее раньше…
– Нет!
Она прильнула к нему:
– Может быть, я стала нужна тебе из-за Джуниор.
– Потому что… Я очень хочу, чтобы Джуниор была со мной. Я люблю мою маленькую девочку больше, чем могу это объяснить. Но я никогда не видел Эйприл до того, как обнаружил ее в той канаве. Я узнал ее фамилию из твоего разговора с Ванессой. Я видел вашу беседу на экране в другой комнате, которую нашел после долгих поисков. Это ты мне подсказала, кем в действительности была мать Джуниор.
Выражение ее лица изменилось.
– Феникс, я хочу тебя ради тебя. Я хотел тебя такой, какая ты есть, с того самого времени, как впервые встретил, – он нежно погладил ее животик, – и теперь хочу тебя и того, кто находится теперь здесь.
