– Да, да, я агент КГБ, но как еще, черт возьми, я могла вырваться оттуда?! – закричала Натали. – Я подписала бумагу и получила Францию! И ничуть об этом не жалею! Я отдаю долг стране, которая позволила мне достигнуть того, что я сейчас имею. Ты вырос среди комфорта и изобилия. А я по утрам стояла в очереди в туалет – нас было восемь семей на один умывальник…
Отрывистые гневные слова летели в барона короткими массированными очередями – так, почти не целясь, отчаянно стреляет человек, на которого неожиданно напали в темноте. Она то защищалась, то нападала, сражаясь не на жизнь, а на смерть за него, за свою репутацию в его глазах… и не собиралась оставлять поле битвы. Ведь она, Натали, всегда выходила победительницей.
– А о твоей работе на КГБ я знаю только потому, что случайно увидела тебя в кафе «Флора» с Владимиром… Этим подлецом и карьеристом. Тебе он, вероятно, известен под другим именем. Мы жили в одном районе в Москве и учились в соседних школах… – И, наткнувшись на скептический взгляд Мориса, она зарыдала в голос. – Ну почему, почему, когда я говорю правду, никто мне не верит?!
«Случайно увидела» – это, разумеется, ложь – не сомневался барон. Натали специально следила за ним. Зачем? Опять вопрос. Может, ревность?.. А собственно говоря, по какому праву он требует от нее отчета, он, который изо дня в день обманывает своих сослуживцев, своего командира, безраздельно доверяющего ему и к тому же сделавшему так много для досрочного присвоения ему генеральского звания в соответствии с должностью? Да, это похлеще, чем ложь в отношениях мужчины и женщины. Он, сильный и независимый человек, на которого никто не давил, сам предложил услуги агенту Советов, Натали только преподнесла ему «на блюдечке» контакт с советским разведчиком, которого он, положа руку на сердце, сам искал. Вот на нее могли давить. А он…
– Прости, дорогая. – Морис нежно поцеловал зареванные глаза женщины. – Я не хотел тебя обидеть. Мне не в чем тебя винить. Пусть все останется так, как есть…
Про себя Морис решил больше никогда не упоминать о КГБ в присутствии Натали. Пусть действительно все останется как было.
Последнее время личные контакты с бароном Центр свел к минимуму – раз в четыре-пять месяцев, не чаще. Морис этому был только рад. Он вспомнил, с каким удовольствием он встречался с Борисом, ждал этих встреч, получая от них заряд бодрости и уверенности в справедливости того дела, ради которого они вместе рисковали… На какое-то мгновение он пожалел, что в Москве не поднял вопрос о смене своего руководителя. Хотя, с другой стороны, как бы он смог это мотивировать? Личная неприязнь? Слабый аргумент…
Буквально через месяц после тягостного объяснения с Натали генерал де Вольтен возвращался в Мюнхен с совещания в Лондоне, возвращался через Париж, поскольку именно здесь предстояла очередная плановая встреча с Владимиром.
Барон не мог знать, что Кулябов допустил непростительный промах: выходя на встречу с одним из агентов, он недостаточно тщательно проверился. На беду, в это же время ДСТ проводила очередную выборочную проверку советских дипломатов. Разумеется, ДСТ не упустила просчет разведчика и зафиксировала встречу Кулябова с неизвестным в пригороде Парижа. Наружка «проводила» этого человека до аэропорта Орли, откуда он вылетел в Мюнхен. По списку пассажиров без труда установили его личность – это был не кто иной, как генерал Морис де Вольтен.
– Задерживать и предъявлять де Вольтену обвинение в шпионаже в пользу Советов мы, как вы понимаете, пока не будем, да и не можем, – сказал директор ДСТ, выслушав доклад начальника русского отдела и шефа бригады наружного наблюдения. – Однако и медлить особо нельзя. Но для этого нам нужно собрать весомые доказательства связи генерала с советской разведкой. Действуйте!
А потом случился тот самый провал в Фонтенбло…
Доложив резиденту, что тайниковая операция прошла удачно, Кулябов через три дня позвонил французам, согласившись на встречу с их представителем на окраине Парижа у выхода из метро «Порт де Клинанкур». Он наотрез отказался встречаться на конспиративной квартире, не без основания подозревая, что французы запишут весь их разговор на пленку, которая в дальнейшем будет служить лишним доказательством его двойной игры. Это была страусиная позиция. Как опытный разведчик, Владимир не мог не понимать, что в кармане француза все равно будет миниатюрный звукозаписывающий аппарат. Тем не менее встреча на нейтральной территории казалась ему безопасней. В районе встречи он заранее приглядел одно неприметное бистро, которое днем обычно пустовало. Туда он и решил привести представителя ДСТ и начать с ним задуманную игру.
Было субботнее утро. Выйдя на улицу из дома, он по привычке проверился, на этот раз опасаясь слежки со стороны своих коллег, хотя и понимал, что пока у них не было оснований в чем-то подозревать его – заместителя резидента, начальника линии ПР (политическая разведка), подполковника КГБ.
На встречу пришел все тот же Беко. Он твердым, уверенным шагом подошел к Кулябову и сразу взял быка за рога:
– Рядом стоит машина. Поедем в более удобное для встречи место. Нам не хотелось рядиться с вами по телефону, где встречаться. Давайте перестанем ходить вокруг да около, играть в прятки и перейдем к честному сотрудничеству. От этого больше всего выиграете вы, мсье Кулябов.
Он взял Кулябова под руку и решительно повел его на другую сторону улицы, где стоял серый «ситроен», за рулем которого сидел плотный блондин со знакомым лицом, запомнившимся Владимиру во время задержания в лесу Фонтенбло. Кого же он ему напоминал?
Казалось, напористость и решительность Беко гипнотически подействовали на Кулябова – у него вдруг парализовало волю к сопротивлению. Владимир послушно сел вместе с ним на заднее сиденье, и машина плавно тронулась, приближая Кулябова к той черте, преступив которую он становился предателем. К тому же первый шаг в этом направлении он уже сделал, не доложив резиденту о том, что был задержан французской контрразведкой.
Конспиративная квартира ДСТ, куда они приехали, находилась в высотном офисном здании в районе Дефанс. Да это и было офисное помещение со скромной латунной табличкой какой-то импортно-экспортной фирмы на первом этаже и перед самой дверью. Открыл офис, пропустив вперед Беко и Кулябова, плотный блондин, который тут же запер за ними дверь. Они так и не встретили никого на площадке внизу перед лифтом, который стремительно поднял их на пятнадцатый этаж.
«В субботу едва ли кто из французов вообще работает, кроме рестораторов и контрразведчиков», – злобно подумал Владимир.
Блондин провел Кулябова в комнату, которая, если бы не кожаный диван, журнальный столик и мягкие кресла, напоминала переговорную.
Беко жестом предложил Кулябову сесть. Он широко улыбнулся и произнес:
– Давайте выпьем «Мартеля», мсье Кулябов, это мой самый любимый коньяк. – Тон Беко был опять мягким, вкрадчивым и дружелюбным. – Поверьте, я знаю в этом толк, – продолжил он. – Наша семья родом из долины Шарант – родины этого божественного напитка. Мой дед вложил в свое время все свои сбережения в акции компании «Мартель», и все мы, из рода Беко, с тех пор пьем коньяк только этой марки. Правда, за исключением моей жены, которая предпочитает коньяку шерри, – добавил он неодобрительно.
