Глава 48
Арундел, март 1143 года
Аделиза опустилась на колени перед алтарем вместе со старшим сыном и наблюдала, как он молится.
Через два месяца ему исполнится четыре года, и каждый день он радовал ее своими вопросами, сообразительностью и самим фактом своего существования. У него была буйная шевелюра мягких каштановых кудрей и яркие, золотисто-карие глаза, как у Вилла. Мальчик расставил на ступеньке алтаря деревянные игрушки – фигурку Девы Марии в раскрашенной голубой накидке, крошечные ясли с младенцем Христом и ослика.
– Ты тоже когда-то был совсем маленьким и лежал в колыбельке, – сказала Аделиза. – Так же, как твой братик Годфри и как маленький Иисус.
Ребенок наморщил нос:
– Но Иисус родился в хлеву, а я нет, правда, мама?
Аделиза сдержала улыбку:
– Нет, мой сладкий, ты родился в опочивальне, на мягких пуховых подушках и в присутствии многих слуг. Но у Иисуса вместо кроватки были только старые ясли. Никогда не суди людей по тому, насколько они богаты. Даже самый бедный человек может быть одарен величайшим талантом. Если ты попросишь Иисуса, Он будет помогать тебе, поддерживать тебя и защищать всю твою жизнь, несмотря на то что Он рожден в бедных яслях, а ты на пуховых подушках. Иисус – Сын Божий, и все же Он выбрал путь смирения.
Уилкин кивнул и помусолил нижнюю губу, как он всегда делал, если был в чем-то не уверен. Аделиза нежно погладила его по голове.
– А если я попрошу Иисуса, чтобы папа скорее приехал домой, Он исполнит это? – спросил мальчик.
У Аделизы защемило сердце. Она и сама молилась об этом. От мужа вот уже несколько недель не было вестей. Он вернулся домой после рождественского приема при дворе Стефана в подавленном настроении и рассказал, как встретил Матильду в Абингдоне, но не пленил ее, а позволил ей скрыться.
«Я мог остановить эту войну одним махом, – сокрушался он. – А я даже не признался королю в том, что сделал».
Она поцеловала и заботливо обняла его: «Вы сделали то, что считали правильным, и то, что диктовала вам ваша совесть».
Вилл пожал плечами и ничего не ответил. Несколькими неделями позже, когда началась оттепель, Матильда вернула ему коней, которых он одолжил ей в Абингдоне, со словами благодарности и передала длинное письмо для Аделизы. Она писала, что ее сын Генрих сейчас находится в Англии и продолжает свое обучение, чтобы узнать побольше о королевстве, которое ему предстоит унаследовать. Аделиза раздумывала, сможет ли она убедить Вилла присягнуть на верность Генриху, ведь если он что-то вобьет себе в голову, то становится упрямым как вол. Супруг заявил, что Генрих еще ребенок и что он не намерен подвергать себя и свою семью опасности, ступая на столь зыбкую почву.
– Мама? – Уилкин подергал ее за рукав. – Иисус исполнит это? Сделает так, чтобы папа вернулся домой?
Аделиза очнулась от задумчивости.
– Да, – сказала она. – Сделает.
Она ласково тронула голову сына и вознесла к небесам немую молитву.
В семидесяти милях от Арундела, в предместье Уилтона, Вилл тоже молился в церкви лепрозория Святого Эгидия в Фагглстоуне. Он пожертвовал богадельне четыре фунта серебра на нужды братьев и сестер, а также корову, привезенную из Арундела. Она была стельная и всю весну станет обеспечивать обитателей приюта свежим молоком.
Аделиза была бы довольна, отметил про себя Вилл. И несомненно, Аделиза была бы куда менее довольна тем, что ее монастырь в Уилтоне, расположенный совсем рядом, захвачен Стефаном и используется им как лагерь, из которого он атаковал Роберта Глостерского в Уорхеме. Но об этом Вилл старался не думать.
Приободренный своим успехом в Оксфорде, Стефан пребывал в боевом настроении и намеревался снова занять Уорхем и тем самым лишить Анжуйца порта и отрезать его от Нормандии, откуда его войска получают снабжение.
Несомненно, размышлял Вилл, жена придет в ярость, когда узнает, что Стефан осквернил аббатство, именно поэтому он не писал ей, где находится. Конечно, рано или поздно ей станет все известно, и по возвращении домой его ждет буря негодования.
Вилл пытался отговорить Стефана, но король был непреклонен. Он ответил, что со временем возместит монахиням все убытки, но сейчас ему нужен опорный пункт. Настаивать было бесполезно: епископ Винчестерский присутствовал при разговоре и не поддержал Вилла, а поскольку он папский легат и последнее слово остается за ним, переубедить Стефана оказалось невозможно.
Свои отряды Вилл разместил в Фагглстоуне, на достаточном расстоянии от лепрозория, чтобы ратники не боялись заразиться, а заодно и подальше от женского монастыря. Разумеется, это мало что меняло – из свиного уха шелковый кошель не сошьешь, но, по крайней мере, это успокаивало его совесть, так же как четыре фунта серебра и корова. Проказы Вилл не боялся, в отличие от многих, и не осуждал тех, кто болен ею, потому что все люди грешники и, как учит Христос, нужно иметь сочувствие к страждущим. Аделиза всегда заботилась о сирых и убогих, и он горячо любил ее за милосердие и самоотверженность. Поэтому он беседовал с прокаженными, слушал их истории и возносил долгие молитвы, благодаря Бога за собственное доброе здоровье.
Вернувшись в лагерь, Вилл получил приказ от Стефана прибыть в аббатство на военный совет. Сообщение доставил Серло, один из писцов Аделизы, в походе служивший Виллу посыльным. Он сам из Фагглстоуна, но теперь не узнавал родного городка.
– Все так изменилось, – мрачно заметил он. – Дома, где я родился, больше нет. Он был деревянный, крытый соломой, а теперь на его месте новый, каменный, с черепичной крышей.
– Разве это плохо? – спросил Вилл, отправляя конюха за Форсилезом.
Серло пожал плечами:
– Наверное, нет, но я всегда думал, что наш дом останется стоять и после смерти отца и матери. Я ожидал увидеть знакомое место и поначалу даже растерялся: где я? кто я?
Вилл покачал головой:
– Жизнь научила меня, что нет смысла жалеть о прошлом и беспокоиться о будущем.
– Писцы сегодня болтали, что парнишку послали в Бристоль.
– Какого парнишку? – уточнил Вилл с легким раздражением: он не любил привычки Серло перескакивать с темы на тему.
– Сына императрицы. Она и граф Глостерский наняли для него учителей, среди них, ни больше ни меньше, Аделард Батский, – объяснил он с уважением во взгляде. – Они устроили для Генриха собственный двор. Должно быть, он в Бристоле надолго.
– Этого следовало ожидать, ведь они хотят, чтобы его признали наследником трона. А еще заботятся и о его безопасности.
– Верные императрице бароны присягнули ему как будущему королю, – сказал Серло. – Это случилось в Дивайзисе на Рождество.
– Есть ли что-нибудь, чего ты не знаешь?
Прибыл конюх с Форсилезом, и Вилл приготовился седлать жеребца.
