— Вы думаете, что… — нерешительно проговорила госпожа прокурорша.
— Я уверен! — мягко сказал инспектор. — Они изменили фамилию, чтобы его было труднее найти. Ребенка, выросшего в России, почти невозможно выдать за немца или американца, не опасаясь разоблачения, а вот за поляка — очень легко!
Того, что сделала независимый прокурор Крушинская, инспектор Лайзер не забудет до конца дней своих. Конечно, он не станет рассказывать об этом своим детям и тем более жене… Просто упомянет мимоходом, что и его доля в деле борьбы с мафией тоже есть — и все! А о главном, о том, что его вдохновляло в трудной и опасной борьбе, — ни-ни!
Короче, независимый прокурор совсем не по-прокурорски подошла к инспектору и пала ему на грудь. А потом поцеловала его, отчего у того закружилась голова и мучительно запылали щеки.
— Вы поедете со мной завтра в школу Святой Анны? — шепнула госпожа прокурорша. Ее губы были так близки, так соблазнительны…
— Да! — беззвучно прошептал инспектор, однако собеседница поняла его и без слов. — Да!
Он был готов ехать за ней хоть куда! Хоть в снежную далекую Россию, бороться с русской мафией, хоть на край света!
В этом не было ничего удивительного, еще в балет-шоу «Астрея» Жанна Степанкова славилась своим умением сводить мужчин с ума…
Рано утром, едва только косметический салон госпожи Блох, расположенный возле Шютценгассе, открылся и хозяйка его, зевая, выползла на солнышко погреть свои старые косточки, как в заведение вошла первая клиентка, высокая моложавая женщина в деловом костюме и с крошечной сумочкой в руке. Напряженный взгляд и неулыбчивое лицо выдавали ее иностранное происхождение, а изящный деловой костюм, такой, в каких ходят исключительно служащие банка, указывал на то, что она не принадлежит к беспечному племени туристов.
Ранняя посетительница села в кресло, и лучший мастер салона мгновенно подлетел к ней с вопросом, что госпожа желает. Вместо ответа госпожа посетительница открыла свою крошечную сумочку, достала из нее снимок и протянула его мастеру, а затем указала на свои волосы.
— О, вы хотите прическу, как у этой мадам? — догадался мастер.
Посетительница кивнула. И парикмахер тут же принялся за дело. В воздухе запорхали ножницы и расчески, зашипела пенка для укладки волос. Через полчаса из парикмахерского салона вышла женщина с аккуратной стрижкой каре и чуть подвитыми волосами и села в поджидавшую ее машину.
— Вы изменили прическу? — удивленно спросил инспектор Лайзер. Хотя в его голосе и звучала тайная грусть, но все равно прекрасная независимая прокурорша казалась ему еще прекраснее, чем была раньше.
— Я вынуждена это делать, — вздохнула Крушинская. — Могут начаться преследования со стороны мафии, если выяснится, кто забрал ребенка из пансиона, и даже мое высокое звание не остановит преступников…
Она приподняла пальцами волосы на виске и произнесла негромко:
— Видите эти шрамы? — И с трудом, точно ей было трудно говорить, добавила: — Меня пытали…
Глаза доверчивого инспектора наполнились слезами. О, эта ужасная русская мафия! Пытать такую прекрасную женщину! Неужели среди них нет настоящих мужчин?
Машина, ревя мотором, взбиралась по горному серпантину. Далеко внизу виднелись аккуратные домики с черепичными крышами, обрамленные пышными декорациями цветущих деревьев. Курчавые облака цеплялись за пики гор, и бесконечная серая лента, причудливо извивавшаяся на склоне плато, одним концом терялась в облаках.
— Мы едем по дороге на Андерматт, — объяснил инспектор Лайзер. — Сначала пересечем долину Раусс, там берут свое начало великие реки двух стран, Рона и Рейн, и свернем направо, в Ундервельт, не доезжая большого Сент-Готардского туннеля. Кстати, я уже предупредил начальницу школы о нашем визите.
Его прекрасная пассажирка немного помолчала, а затем осторожно спросила:
— Надеюсь, вы не сказали ей, с какой целью мы едем?
— Нет.
— Понимаете, в школе могут оказаться агенты мафии, они могут спрятать мальчика перед нашим приездом. Мне бы не хотелось возвращаться в Россию с пустыми руками…
Слева мелькнул снежный пик ослепительно сиявшей на солнце горы Теды, снежного сердца Гларнских Альп, а впереди дорогу уже сжимали в каменных объятиях крутые склоны Лепонтинских Альп.
При подъезде к деревушке Ундервельт госпожа прокурорша по своей привычке достала из сумочки очки с затемненными стеклами и надела их.
Машина плавно подкатила к старинным чугунным воротам, за которыми начинался подернутый голубоватой дымкой сад, и, скрипнув тормозами, остановилась.
— Пойдемте, инспектор, — улыбнулась своему спутнику Крушинская. — Надеюсь, вы возьмете на себя разговор с начальницей?
— О, конечно!
Охрана беспрекословно пропустила гостей — инспектор предъявил свое служебное удостоверение. Хрустя каблуками на песчаной дорожке, посетители прошли по цветущей аллее к зданию. Крушинская заинтересованно оглядывалась по сторонам.
Начальница школы встретила гостей принужденной улыбкой.
— Дети сейчас на спортивных занятиях, — объяснила она. — Не хотите ли присутствовать?
Вся троица вышла из кабинета и двинулась на спортивную площадку, где голосистая стайка мальчишек гоняла мяч.
Тот, кто значился в школе под именем Поль Войтыла, заинтересованно оглянулся, когда заметил, что возле спортивной площадки появились три фигуры и остановились в конце поля, наблюдая за игрой. Кто бы это мог быть? Одна из фигур, несомненно, мадам Штайн, начальница школы. А двое других — кто они?
Мальчик напряг зрение, чтобы получше разглядеть стройную женщину и мужчину рядом с ней. Сердце у него часто-часто забилось. Неужели это его мать вернулась за ним?
Поль совершенно забросил игру. Он чувствовал, это приехали за ним.
— Павлик! — донесся до него негромкий крик.
— Мама! — прошептал он и что есть силы побежал на этот голос, сталкиваясь на бегу с игроками. — Мама!
Но не доходя нескольких шагов, мальчик нерешительно остановился.
— Ну что же ты, Павлик! — произнесла женщина по-русски и ласково протянула к нему руки. — Иди же сюда! Неужели ты меня не узнаешь?
Павлик осторожно сделал шаг вперед. В его ушах еще звучало последнее наставление матери: «Никому никогда не говори, что ты из России. Никому никогда!» Но ведь эта женщина уже знала, что он русский.
— Ты не помнишь меня? — удивленно-насмешливо повторила женщина и взъерошила ему волосы рукой.
— Нет, — признался Павлик и спросил, с трудом подбирая русские слова: — А где моя мама?
— Она попросила меня забрать тебя домой. А я тетя Алла, подруга твоей мамы, помнишь меня?
— Кажется, — серьезно нахмурил брови мальчуган и с любопытством спросил: — А Вовка с вами?
